Червонцы и торговцы для диктатуры пролетариата. К совпадению годовщин советской экономической политики

11 октября в 1922 году в Советской России ввели новую денежную единицу – червонец. А 11 октября 1931 года – запретили частную торговлю.

Сегодня, в день случайного совпадения сразу двух дат, стоит поговорить о том, что государственная экономическая политика и частная предприимчивость дружно уживаются в понятии «экономический суверенитет». А если вдруг не уживаются – то, наверное, что-то не так в экономической политике, и такой политике суверенитет отомстит.

Червонец

11 октября 1922 года Совнарком РСФСР декретом «О предоставлении Госбанку права выпуска банковых билетов» постановил выпустить банковые билеты в золотом исчислении, достоинство которых выражалось бы в червонцах.

Чтобы понять смысл этого акта надо помнить, что российский золотой рубль рухнул в 1914 году, а после февральской революции началась настоящая свистопляска. Во всех концах бывшей Российской Империи ощущался одновременно острый дефицит денежных средств и острый же их избыток.

Чтобы понять глубину катастрофы, надо вспомнить, что свои боны (бумажные деньги) выпускали не только полноразмерные почтигосударства (вроде гетьманской Украины, с воспетым М.А. Булгаковым Лебидь-Юрчиком), но даже городские и уездные советы, отдельные предприятия и особо оборотистые предприниматели (дальневосточные «пиколаевки»). Обеспечение этих бонов было самым удивительным. Вплоть до пулеметов (за отказ принимать бумажки в качестве платежного средства – расстрел; хотя на практике, кажется, не расстреливали).

Если же говорить об инфляции, то один рубль 1923 года равен одному  миллиону (!) рублей дензнаками 1922 года. Кстати, в 1922 году проводилась деноминация, по которой один новый рубль менялся на 10 тыс. новых – как сейчас в Белоруссии. Всего рублей в разных формах (николаевских, думских, керенских, советских) выпустили в оборот более квадриллиона.

В 1921 году в Москве 1 килограмм ржаной муки стоил 8750 рублей, килограмм картофеля – 1275 рублей, свежий номер газеты «Правда» – 2500 рублей. А уже в 1922 году в Херсоне хлеб стоил 32–33 тысячи рублей за фунт, а картофель – 17–18 тысяч рублей за фунт.

Введение имеющего золотой номинал червонца позволило упорядочить финансовую систему и нормализовать денежный оборот. При этом важно понимать, что сам по себе выход из кризиса был результатом не введения новой денежной единицы (она бы свелась к деноминации без длительного эффекта), а проведённых в стране системных реформ, получивших название новой экономической политики.

На первых порах червонец был даже не столько оборотным средством, сколько средством накопления. Люди, заставшие введение червонца, рассказывали, что зарплата одной бумажкой (неустановленного за давностью достоинства) выдавалась целой бригаде, которая после этого решала, как её распределить – то ли разменять на пачки совзнаков, то ли просто пойти на рынок и скупиться (что тоже было нетривиальной задачей).

Формально червонец имел золотое обеспечение (в размерах царской десятки), но это имело значение только при внешнеторговых расчётах. Внутри страны обменять червонцы на золото было нельзя, как нельзя было и оплатить червонцами импортные товары в магазинах «Торгсин». Власть вообще негативно относилась к золоту и валюте на руках у населения, что опять-таки отражено у Булгакова.

С началом коллективизации и индустриализации роль червонца ослабла, курс его снизился, и он стал просто десяткой рублей. Исключением стали золотые монеты, которые постепенно выводились из обращения.

Вплоть до самой денежной реформы 1947 года червонец был базовой единицей для внешнеторговых расчетов. Существовало ограничение на их вывоз за границы СССР (кстати, это же мне рассказывали в школе и относительно десятирублевок 1961 года).

Во время оккупации червонцы можно было разменивать на рейхсмарки. Впрочем, внутренние расчёты чаще всего осуществлялись либо «военными» рейхсмарками, либо, опять же, советскими рублями. Кстати, рубль на оккупированных территориях был заметно дешевле чем на освобожденных, т.е. после освобождения цены автоматически снижались…

После 1947 года «червонец» остался бытовым названием десятирублевой банкноты.

Впрочем, название остается вакантным – мало ли, может, потребуется для проведения какой-то очередной денежной реформы. Сам по себе факт их проведения для нас уже не новость – какой-нибудь житель Крыма моего возраста совершенно естественным образом успел попользоваться в своей жизни советскими рублями, украинскими купоно-карбованцами, украинскими же гривнами и российскими рублями. И, как знать, может, доведётся попользоваться ещё алтыном, федералом или всё тем же червонцем.

Это же – всего лишь термины, которыми обозначается суверенная финансовая политика.

Запрет частной торговли

11 октября 1931 года в СССР была полностью запрещена частная торговля. Частные магазины были конфискованы вместе с товаром, их владельцы ограничивались в правах.

При этом надо понимать, что отмена именно частной торговли не означала запрета мелкой торговли вообще – сохранялись колхозные рынки и система потребительской кооперации, которые дополняли государственную торговую сеть. Кроме того, частная торговля как таковая не исчезла, став неофициальной «спекуляцией» на «хитрых рынках» или помимо них.

Причин принятия этого решения было две.

Первая – сугубо хозяйственная: в стране проводился курс на всеобщую коллективизацию (не только на селе, но и в мелком производстве) и индустриализацию, поэтому частный производитель товаров для частного торговца просто исчезал. Хотя, кстати, в 1937 году на Украине оставалось ещё 5,5% частных сельских хозяев.

Торговцу, соответственно, оставалось только выступать посредником (спекулянтом) при торговле продукцией производственных кооперативов или государственных предприятий (в последнем случае – ворованных).

Вторая причина – идеологическая: частный торговец выступал представителем эксплуататорских классов, которые должны были быть ликвидированы. Кстати, кооперативы к эксплуататорским классам отношения не имели – это объединения представителей трудовых классов, не имеющих целью эксплуатацию чужого труда.

Следует отметить, что вообще в сталинском СССР отношение к частной инициативе, выраженной в идеологически корректной форме артелей кооперативов, было вполне здоровым. Даже если не брать колхозы, артели (производственные кооперативы) производили немалую долю ВВП.

В 1953 году в СССР было свыше 100 тыс. кооперативных предприятий, на которых работали около 2 млн. человек, производивших примерно 6% ВВП. Они производили 40% мебели, 70% металлической посуды, более трети всего трикотажа, почти все детские игрушки. Более того, даже товары военного назначения, вплоть до артиллерийских снарядов включительно (кстати, можно себе представить станочный парк такого кооператива). К слову, первые советские телевизоры тоже производились именно в кооперативном секторе.

Интересно, что кооперирование активно поощрялось. Например, в 1949 году вернувшемуся из армии (он с 1940 года служил в Закавказье) брату моего деда было поручено создать артель по производству упряжи. За выполнение этого задания он был «премирован» (во всяком случае, ему это было обещано и он рассматривал это как награду) приемом в ВКП(б).

Уничтожено это было при Хрущёве, который решительно взял курс на ещё большую социализацию (огосударствление) народного хозяйства. Потому что в близкое коммунистическое будущее, предначертанное программой КПСС к 1980 году, кооперативы как-то не вписывались.

В целом, надо понимать, что мелкое производство и торговля только паразитируют на недостатках крупнотоварной системы производства и торговли. Поэтому специально развивать малый средний бизнес могут страны вроде Латвии, где каждый киоск с шаурмой производит значимую долю ВВП. В остальных случаях достаточно ему до определённой степени просто не мешать.

Однако запрет частной торговли как таковой – это, безусловно, идеологизированный перебор. Даже для 1931 года, хотя там его хоть как-то можно было объяснить. А дальнейшее хрущёвское удушение – и вовсе породило целый пучок хозяйственных, социальных, правовых и даже нравственных проблем, с которыми в конечном итоге советская государственность справиться не смогла.

***

Как видите, на одну и ту же дату в истории одного и того же советского государства и в рамках реализации одной и той же экономической политики пришлись два решения, которые сыграли для суверенитета страны роли противоположные. Червонец – стабилизировал финансовую систему. Гонения на торговцев, если и были тактически «оправданными» в 30-е годы, в дальнейшем известно чем закончились.

Это к чему? Это к тому, что даже при наличии чётко понимаемой стратегии государственного строительства (которая у советской власти, несомненно имелась) в ней не существует «окончательных» и «единственно верных» тактических решений. Политика, и экономическая не исключение, нуждается в повседневном уходе и критическом осмыслении. Иначе идеология становится сектантством.