Александр Шубин: Три дня, изменившие судьбу России

24–26 октября (6–8 ноября) в Петрограде произошел вооруженный переворот, который привел к свержению Временного правительства А. Керенского и созданию большевистского Временного правительства В. Ленина. Для многих современников это было рядовое событие, очередная смена власти, далеко не первая в этом драматичном революционном году. Но мы-то знаем, что эти три дня стали началом Советской эпохи.

24 октября (6 ноября)

Вооруженные отряды пришли в движение 24 октября (6 ноября). Первый ход сделал Керенский. Правительство объявило о закрытии большевистской прессы (для симметрии были закрыты также правые газеты «Живое слово» и «Новая Русь»). Юнкера захватили и разгромили типографию, где печатались большевистские «Рабочий путь» и «Солдат». ВРК выслал туда солдат, которые выгнали юнкеров. Теперь большевики могли предстать в роли жертвы агрессии.

24 октября юнкера, верные правительству, стали брать город под контроль, заняли и развели мосты. Керенский таким образом надеялся предотвратить смену власти на II съезде Советов.

Большевистский ЦК собрался в Смольном и вместе с Военно-революционным комитетом (ВРК) руководил действиями просоветских вооруженных сил. Первоначально заседание ЦК вел Каменев, об отставке которого предпочли забыть. Теперь он не возражал против активных действий, для которых правительство дало идеальный повод. В то же время ЦК по-прежнему решил, что не следует пока начинать восстание, а нужно продолжить сосредоточение сил. Об этом Сталин сообщил большевистским делегатам съезда Советов. Это значит, что в ЦК продолжала преобладать точка зрения о необходимости ликвидации Временного правительства во время Съезда.

Обеспокоенный неторопливым, «оборонительным» ходом свержения Временного правительства, Ленин вечером 24 октября покинул конспиративную квартиру и прибыл в Смольный. Но, увидев, как идут дела, в целом согласился с тактикой, которую проводили ЦК и ВРК. Но теперь Ленин считал, что, когда столкновение началось, нужно действовать с максимальной решительностью.

Вечером – ночью с 24 на 25 октября силы ВРК взяли под контроль мосты и телефонную станцию (хотя Временное правительство еще несколько часов продолжало пользоваться телефоном).

На этот раз ситуация принципиально отличалась от июльских дней с их массовыми шествиями по улицам и беспорядочной стрельбой. Комиссар при Ставке В. Станкевич, прибывший в Петроград 24 октября, был очень удивлен, когда Керенский заявил ему: «Как, разве вы не знаете, что у нас вооруженное восстание?» Позднее Станкевич вспоминал: «Я рассмеялся, так как улицы были совершенно спокойны, и ни о каком восстании не было слышно. Он тоже относился несколько иронично к восстанию, хотя и озабоченно. Я сказал, что нужно будет положить конец этим вечным потрясениям в государстве и решительными мерами расправиться с большевизмом. Он сказал, что его мнение такое же и что теперь уже никакие Черновы не помогут ни Каменевым, ни Зиновьевым… если только удастся справиться с восстанием».

Почему А. Керенский допустил столь очевидную сейчас ошибку, атаковав большевиков как раз в тот момент, когда это больше всего соответствовало их планам? Политически у Керенского не было выхода. Вот-вот соберется съезд Советов и сформирует новое правительство. Чтобы не допустить этого, нужно было установить военный контроль над столицей. Ошибка Керенского заключалась в том, что он считал, будто у него уже есть для этого достаточно сил в городе. Он объясняет эту ошибку тем, что был дезинформирован офицерами штаба Петроградского округа, добивавшимися таким образом падения правительства, чтобы потом разгромить большевиков и установить авторитарный режим. «Стратегический план предусматривал невмешательство при успешном большевистском вооруженном восстании…

Их обуяла безрассудная мысль, что без Керенского будет гораздо легче одолеть большевиков и сформировать наконец “сильное правительство”. Собравшаяся в штабе толпа офицеров весьма презрительно и высокомерно относилась к правительству, особенно лично ко мне». А за что им было любить или уважать Керенского? Саботаж его указаний был вполне объясним и без всякого заговора со стороны офицеров.

Большевистский переворот протекал в условиях относительного равнодушия тех сил, которые спустя год будут вести с большевиками войну не на жизнь, а на смерть. Но осенью 1917 года «расчетливые» правые политики были уверены, что большевистская авантюра не может продлиться долго. Правительство Ленина или падет под ударами контрреволюционеров, или уступит власть Учредительному собранию.

24 октября Керенский выступил в Совете республики (Предпарламенте). Ведь эта структура создавалась как барометр общественных настроений, и, чтобы нанести удар по большевикам, следовало заручиться поддержкой всей остальной общественности именно здесь. Керенский потребовал себе полной поддержки для разгрома большевизма и, выслушав овации, покинул Предпарламент в полной уверенности, что этот орган «организованной демократии» его полностью поддерживает. Он совершенно не видел, что происходит вокруг него. После ухода премьера на него обрушились предпарламентские ораторы – левый эсер Б. Камков и меньшевик-интернационалист Ю. Мартов. В итоге Предпарламент принял резолюцию, которая требовала перехватить большевистские лозунги: обратиться к союзным державам с требованием немедленно приостановить военные действия и начать переговоры о всеобщем мире; передать помещичью землю в ведение земельных комитетов. Но Керенский отказался это делать. 

Тем временем в ночь на 25 октября ЦК большевиков наметил состав нового правительства. Его решили назвать необычно, по-революционному – Совет Народных Комиссаров (СНК). Ленин сначала предложил возглавить правительство Троцкому, а когда тот отказался – взять в свои руки внутренние дела. Но сочли, что неудобно, если еврей займется наведением порядка на Руси с применением репрессий. Так Троцкий получил портфель иностранных дел. Найти подготовленные кадры среди большевистских лидеров на все посты было нелегко. Из-за этого кадрового голода распределение портфелей подчас было случайным. Г. Ломов стал наркомом юстиции благодаря своему юридическому образованию. И. Теодорович и В. Милютин взяли портфели продовольствия и земледелия, потому что пока не удалось договориться с левыми эсерами. Впрочем, у наркомов были публикации по аграрным вопросам. Более объяснимо выглядели назначения А. Шляпникова наркомом труда, А. Луначарского – просвещения и И. Сталина – национальностей. Но в целом намечающееся правительство выглядело несерьезно, самым временным из всех временных. У большинства министров не было опыта управления и авторитета в возглавляемых сферах.

Сенсацию вызвала реформа Военного министерства, особенно рискованная во время войны. Наркомат возглавил не генерал (можно было бы даже не снимать пока с поста А. Верховского либо договориться и с М. Бонч-Бруевичем, и с В. Черемисовым – тот, похоже, ждал приглашения), а коллегия в составе члена ВРК В. Антонова-Овсеенко, прапорщика Н. Крыленко и матроса П. Дыбенко. Но это было как раз очень сильное решение, которое показало армии: новая власть – солдатская, она готовится не воевать, а мира искать.

Подготовив такой список правительства, большевики подтвердили, что еще до начала II съезда не собирались договариваться с эсерами и меньшевиками. Разве что немного потесниться в пользу левых эсеров и меньшевиков-интернационалистов, если те согласятся на их условия.

25 октября (7 ноября) 

Утром 25 октября Керенский совершенно беспрепятственно выехал в штаб Северного фронта, надеясь ускорить продвижение верных правительству войск к Петрограду. В Пскове он сумел заручиться самой минимальной поддержкой, и его поход на Петроград во главе нескольких сот казаков под командованием П. Краснова закончился полным провалом к 1 ноября.

После отъезда Керенского правительство временно возглавил А. Коновалов. Но что предпринять в сложившейся ситуации, он не знал. Посовещавшись, правительство назначило генерал-губернатором с диктаторскими полномочиями кадета Н. Кишкина.

После прибытия Ленина в Смольный действия ВРК активизировались. «Оборонительная» тактика уже дала все, что нужно, а Ленин считал, что власть все же нужно взять до съезда, на котором тогда можно будет говорить с эсерами и меньшевиками с позиции силы. В ночь на 25 октября силы ВРК перешли в Петрограде в контрнаступление. Из 150-тысячного гарнизона переворот поддержало около 50 тысяч (Павловский, Кексгольмский, Финляндский и 180-й полки, балтийские матросы и др.). Пришлось выделить большой резерв, чтобы присматривать за нейтральными частями (прежде всего основными силами Преображенского полка) и подступами к столице, откуда могли явиться сторонники правительства, вызванные с фронта. В войсках, совершающих переворот, остались офицеры, подчинявшиеся указаниям комиссаров ВРК. В операциях участвовало, по разным данным, от 9 до 20 тысяч матросов, солдат и красногвардейцев, которым правительство смогло противопоставить более 2 тысяч юнкеров, 136 ударниц и около 300 казаков. Небольшая часть казаков, все же явившаяся в Зимний, тоже колебалась: «Хотя на большом заседании представителей совета съезда казаков и говорено было о воздержании от поддержки Временного правительства, пока в нем есть Керенский, который нам много вреда принес, все же мы, наши сотни решили прийти сюда на выручку. И то только старики пошли, а молодежь не захотела и объявила нейтралитет».

Большая часть Петроградского гарнизона сохраняла нейтралитет. Никто не хотел умирать.

Утром 25 октября ВРК выпустил написанное Лениным воззвание Военно-революционного комитета «К гражданам России!»: «Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона. Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено». Таким образом, ВРК все же захватил власть до открытия съезда, чтобы передать потом ее съезду, но уже на условиях большевиков.

В Неву вошла флотилия 25 верных большевикам военных кораблей во главе с крейсером «Аврора». 15 тысяч матросов были сильным резервом.

Днем 25 октября был разогнан Предпарламент. На его поддержку из Зимнего выслали полуроту юнкеров. Но уже на соседней, Морской улице она была остановлена пулеметным огнем с телефонной станции, осада которой была безуспешной. Впрочем, солдаты стреляли не по юнкерам, а выше. Убивать тоже никто никого не хотел. Подошли броневики восставших, которые частью отогнали, а частью взяли в плен юнкеров, решившихся на вылазку из Зимнего дворца.

Днем на заседании Петросовета Троцкий торжественно заявил о ликвидации Временного правительства (хотя оно все еще ждало помощи в Зимнем дворце). На протесты социалистов против того, что большевики пытаются предрешить волю съезда, Троцкий ответил: «Воля съезда предрешена огромным фактом восстания петроградских рабочих и солдат, происшедшего этой ночью. Теперь нам остается только развивать нашу победу».

Впервые после многомесячного перерыва на трибуне появился Ленин и произнес свою знаменитую фразу: «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, свершилась». 

Раскол съезда

Одновременно с переворотом проходила работа II съезда Советов. ЦИК обладал информацией о 917 советских организациях. По современным данным, на открытие съезда прибыло не менее 739 делегатов (с заявленной нормой представительства 25 000 человек на делегата), из которых большевиков было только 338. Эсеров насчитывалось 211, в том числе 127 левых, 69 меньшевиков, в том числе 32 интернационалиста, 20 объединенных социал-демократов («новожизненцев»), занимавших еще более левые позиции, чем меньшевики-интернационалисты, 31 представитель национальных социалистических партий, 3 анархиста, 2 максималиста, по одному трудовику и члену Партии трудового крестьянства. Эта конфигурация давала преимущество правым большевикам, левым эсерам и левым меньшевикам, которые оказывались в центре политического спектра съезда.

Съезд открылся в 22:45. Можно было начать и раньше, но меньшевики и эсеры все еще ожесточенно спорили об отношении к происходящему. Левое крыло эсеров перетянуло на свою сторону большинство фракции, но не ЦК. Большевики были открыты для союза, но уже не с партиями, а с их левыми крыльями. Если левые лидеры смогут заручиться большинством в своей партии, с ними можно иметь дело. Лишь бы надоевшие правые деятели не блокировали работу нового правительства. Ленин в начале ноября говорил: «Мы предлагали левым эсерам участвовать в правительстве, но они отказались». Ценность персонального вхождения левых эсеров в Совнарком заключалась еще и в том, что эсеровская партия пока не раскололась. Можно было бы объявить стране, что в правительство вошли социал-демократы (так по-прежнему официально назывались большевики) и эсеры. А именно такого правительства давно ждали широкие массы. Консультации с левыми эсерами и отдельными меньшевиками продолжались и позднее. Ленину было важно, сохранив большевистское ядро Совнаркома, создать хотя бы иллюзию более широкой коалиции. Но единственная влиятельная сила в этих переговорах – левые эсеры – не была готова входить в правительство без других сил. Они справедливо опасались, что окажутся в фарватере большевистской политики, вместо того чтобы стать центром социалистического правительства. Поэтому они, по выражению Б. Камкова, пытались «связать порванную цепь, объединявшую два фронта русской демократии». Попытка вовлечь в Совнарком левых эсеров была предпринята 26 октября (8 ноября), во время перерыва в работе съезда. На заседание большевистского ЦК пригласили Б. Камкова, В. Карелина и В. Спиро и предложили им войти в правительство. Но это можно было сделать только на условиях большевиков, а не на паритетных основаниях. Левые эсеры еще надеялись добиться более широкой коалиции и отказались.

Съезд открыл представитель прежнего ЦИК Ф. Дан. Но он недолго занимал сцену. Поскольку на съезде самой крупной фракцией являлись большевики, которых по многим вопросам поддерживали левые эсеры, то в новый президиум должны были войти 14 большевиков, 7 эсеров, 3 меньшевика и др. Меньшевики и эсеры, кроме левых, отказались занять места в президиуме, и руководство съездом стали осуществлять Л. Каменев и другие большевики.

Получив слово, меньшевик-интернационалист Ю. Мартов призвал «прежде всех вопросов… сделать все возможное для мирного разрешения кризиса, для создания власти, которая была бы признана всей демократией». Нужно срочно остановить «развертывающуюся гражданскую войну, результатом которой, может быть, будет новая вспышка контрреволюции». Необходимо сейчас же сформировать делегацию для переговоров с другими социалистическими партиями, «чтобы прекратить начавшееся столкновение».

Это предложение было поддержано от имени левых эсеров С. Мстиславским, а затем от имени большевиков А. Луначарским, который изящно сместил акценты: вместо формирования делегации для переговоров он заявил о необходимости обсудить вопрос о власти. Каменев поставил предложение Мартова на голосование, и оно было принято единогласно и под аплодисменты всего зала. Но как только утихли аплодисменты после принятия резолюции Мартова, выяснилось, что благие пожелания в сложившейся ситуации должны уступить место прозе жизни, огражденной большевистскими штыками. За окнами слышался грохот орудий Петропавловки, которая била по Зимнему. А ведь там находились товарищи социалистов по партии. Условием соглашения между большевиками и социалистами могло быть только немедленное прекращение огня, но большевики как раз форсировали ликвидацию последнего очага вооруженного сопротивления перевороту. Большевики соглашались на посредническую миссию городского головы Г. Шрейдера, но только для того, чтобы добиться капитуляции Зимнего.

И все же предложение Мартова и согласие с ним большинства съезда давали социалистам шанс, которым они не воспользовались. Меньшевики-армейцы Я. Хараш и Г. Кучин заклеймили большевистскую авантюру, призвали к мобилизации сил против большевистского переворота «для спасения революции». Как говорил Хараш, «пока здесь вносится предложение о мирном улажении конфликта, на улицах Петрограда уже идет бой... Меньшевики и с.-р. считают необходимым отмежеваться от всего того, что здесь происходит, и собрать общественные силы, чтобы оказать упорное сопротивление попыткам захватить власть».

Затем меньшевик Л. Хинчук, эсер Н. Гендельман, бундовцы Р. Абрамович и Г. Эрлих заявили, что их фракции уходят со съезда в знак протеста против начала гражданской войны большевиками. Но левые эсеры и часть меньшевиков не ушли за более правыми эсерами и меньшевиками. С учетом вновь прибывших делегатов на съезде осталось 625 депутатов, представлявших 402 совета. 390 депутатов были большевиками, 179 – левыми эсерами, 35 – объединенными социалистами и 21 национальными социалистами.

После ухода правого крыла на съезде оказались представлены два течения – радикальное (часть большевиков и анархисты) и компромиссное (умеренные большевики, левые эсеры, меньшевики-интернационалисты, объединенцы, лидеры профсоюза железнодорожников Викжель). Значительная часть делегатов, поддерживая идею власти Советов в принципе, видела в однопартийной радикальной власти угрозу раскола трудящихся классов, гражданской войны и реакции. Для них съезд Советов был средством создания ответственного перед Советами многопартийного социалистического правительства. Но большевики после ухода части делегатов получили абсолютное большинство на съезде и теперь могли формировать коммунистический режим от имени Советов.

Падение Зимнего

В 6 часов вечера Зимний дворец был окружен, и в 7 часов была предпринята его фронтальная атака – довольно беспорядочная. Обороняющиеся открыли огонь из пулеметов, и атакующие цепи залегли. В 21:40 был произведен холостой выстрел из орудия «Авроры», который произвел эффектное впечатление, но к падению Зимнего не привел.

Защитники не очень понимали, что они защищают, и в большинстве своем сомневались, что это стоит их жизни. Юнкера Константиновского артиллерийского училища ушли по указанию своего начальства (по дороге их орудия захватили большевики), казаки – потому что поддались агитации, часть ударниц – от безысходности.

А в ночь с 25 на 26 октября министры остались в Зимнем без премьера и без поддержки извне. Не понимая, почему никто не идет им на помощь, юнкера стали митинговать. Их пытались уговаривать министры. Энтузиазма они не вызвали, но юнкера продолжали вяло оборонять резиденцию правительства.

Петропавловская крепость обстреляла Зимний шрапнельными снарядами, было два попадания. Один снаряд по иронии судьбы разорвался в покоях Керенского – бывших покоях Александра III – на верхнем этаже. Министрам принесли осколок, который теперь лежал перед ними на столе. Шрапнель могла попасть в Малахитовую гостиную, где обычно заседало правительство, и министры перешли в Белую столовую, окна которой выходили во внутренний двор.

В ночь на 26 октября большевики заняли здание Главного штаба. Матросы и красногвардейцы со стороны Эрмитажа проникли в огромное здание, на охрану которого не хватало сил. Они захватили юнкеров, охранявших эту часть здания, но ненадолго – была предпринята контратака, юнкеров освободили, матросов взяли в плен. Игра в казаки-разбойники не могла продолжаться долго – у большевиков был очевидный перевес в числе, и вскоре они уже вернули себе восточное крыло здания, проникнув также и в западное, где находилось правительство.

Открыв огонь из орудия, восставшие снова двинулись вперед. Волна осаждавших все же перебежала через Дворцовую площадь, преодолела баррикады и проникла в здание через главные ворота.

Оборона получила несколько смертельных пробоин. Зал за залом масса вооруженных противников правительства затапливала дворец, как вода тонущий корабль. Около 2 часов ночи комендант Зимнего полковник Ананьев сдал резиденцию Временного правительства. По дворцу разливалась масса революционных солдат и красногвардейцев, и попытка сопротивления могла вызвать истребление защитников. Масса солдат, матросов и красногвардейцев во главе с Антоновым-Овсеенко втекла в Белую столовую, где находилось правительство.

– Временное правительство здесь, – сказал Коновалов, продолжая сидеть. – Что вам угодно?

– Объявляю вам, всем вам, что вы арестованы. Я представитель Военно-революционного комитета Антонов.

– Члены Временного правительства подчиняются насилию и сдаются, чтобы избежать кровопролития, – сказал Коновалов.

(Из воспоминаний министра П. Малянтовича о финале эпохи Временного правительства.) 

Окончательно дворец был взят в 2 часа 4 минуты 26 октября. Потери штурмующих составили 6 солдат убитыми. Потери обороняющихся, по всей видимости, были еще меньше. Во дворце происходили акты грабежа «народного достояния», но на выходе штурмующих досматривали, и часть украденного удалось вернуть.

Министров провели мимо агрессивной толпы в Петропавловскую крепость, которая в этих условиях была им не только узилищем, но и защитой от самосуда.

26 октября (8 ноября)

В 3 часа ночи Каменев доложил съезду о взятии Зимнего. Возник вопрос о судьбе его министров, особенно социалистов – товарищей по партии для эсеров и меньшевиков. О свержении правительства на съезде уже никто не жалел, но не хотелось выглядеть деспотами, отправившими своих противников в Петропавловскую крепость. Как иронизировал один из социал-демократов, «может случиться, что товарищ Маслов попадет в ту самую камеру, в которой он сидел при Николае». Троцкий обещал перевести министров-социалистов под домашний арест, но напомнил, как раньше с согласия социалистов арестовывались большевики и другие левые.

В завершение заседания 25–26 октября было принято написанное Лениным и оглашенное Луначарским обращение съезда «К рабочим, солдатам и крестьянам!». В нем сообщалось, что Временное правительство низложено, власть переходит к съезду Советов рабочих и солдатских депутатов, а на местах – к Советам, что новая Советская власть доведет страну до созыва Учредительного собрания, проведя также назревшие преобразования и меры: демократический мир всем народам; безвозмездную передачу помещичьих, удельных и монастырских земель в распоряжение крестьянских комитетов; рабочий контроль над производством; обеспечение всем нациям, населяющим Россию, подлинного права на самоопределение.

Второе заседание съезда открылось 26 октября в 9 часов вечера. Каменев объявил об отмене смертной казни и переходе к Советам власти на местах.

На этом заседании с докладами о мире и о земле выступил Ленин. В «Декрете о мире» говорилось: «Рабочее и крестьянское правительство, созданное революцией 24–25 октября и опирающееся на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире».

После голосования за Декрет о мире съезд охватила эйфория, депутаты пели «Интернационал», а потом устроили овацию Ленину «как автору обращения и стойкому борцу и вождю рабоче-крестьянской победоносной революции».

Не меньший резонанс имел декрет «О земле», которым съезд немедленно и без всякого выкупа отменял частную собственность на землю (в том числе помещичью) и передавал ее в распоряжение земельных комитетов и крестьянских советов до Учредительного собрания, которое решит аграрный вопрос окончательно. Собственно, это – программа-минимум, почти осуществленная министром Черновым. Но Ленин использовал неожиданное ноу-хау. До созыва Учредительного собрания следовало руководствоваться сводом 242 крестьянских наказов. В закон включалось «творчество масс». Наказы были противоречивыми, но в целом соответствовали идеям эсеров. Ленин этим декретом отложил решение наиболее сложных аграрных проблем и предложил крестьянам потренироваться в социальном творчестве на местах. Реальный закон, определявший проблемы собственности и порядок землепользования, был принят по проекту левых эсеров только в январе 1918 года.

Настало время формировать новые органы власти, которые должны были управлять страной до созыва Учредительного собрания: Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) и временное правительство с необычным, революционным названием – Совет Народных Комиссаров (Совнарком, СНК). Название это объяснялось тем, что отраслевое управление поручалось не министерствам, а «комиссиям» (в дальнейшем их стали называть комиссариатами). СНК должен был отвечать перед Съездом Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и его ВЦИК, которые еще предстояло создать. ВЦИК занимал, таким образом, место Предпарламента.

В состав ВЦИК вошли 62 большевика, 29 левых эсеров, 6 социал-демократов – интернационалистов, 3 украинских социалиста и 1 эсер-максималист – всего 101 человек. Председателем ВЦИК стал Л. Каменев. Совнарком оказался чисто большевистским. Он состоял из 15 человек во главе с В. Лениным. Первыми наркомами стали А. Рыков (внутренние дела), В. Милютин (земледелие), А. Шляпников (труд), В. Антонов-Овсеенко, Н. Крыленко, П. Дыбенко (военная и морская комиссия), В. Ногин (торговля и промышленность), А. Луначарский (просвещение), И. Скворцов (финансы), Л. Троцкий (иностранные дела), Г. Оппоков (юстиция), И. Теодорович (продовольствие), Н. Авилов (почта и телеграф), И. Сталин (по делам национальностей). Такое правительство просуществовало до 4 (17) ноября.

Создав однопартийное правительство, большевики демонстрировали готовность решительно взяться за «неотложные вопросы дня». Впрочем, в составе Совнаркома были представлены и радикальное, и умеренное крылья партии.

Стратегия и тактика

Левый эсер В. Карелин и объединенец Б. Авилов высказывали опасение, что изоляция радикальной левой власти, ее недостаточная опора в стране, может привести к гибели революции. Но, отвечая им, Л. Троцкий был полон энтузиазма. Неважно, что большевикам не удалось заключить коалицию с партиями. Зато им удалось заключить коалицию «нашего гарнизона, главным образом крестьянского, с рабочим классом». Троцкий пытался убедить оппонентов и успокоить сторонников с помощью классового анализа, но никто пока не доказал, что союз пробольшевистских рабочих и солдат – это уже союз всего рабочего класса со всем крестьянством. Выборы в Учредительное собрание покажут, что большинство населения страны за большевиками не пошло. Но Троцкий надеялся на более весомый фактор, чем поддержка большинства граждан России: «Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены, – это несомненно. Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу». Начиналась авантюрная игра, зависевшая прежде всего от внешних факторов, но исход ее не вписался в альтернативу, предложенную Троцким.

Спровоцировав вооруженным выступлением уход умеренных социалистов, большевики не просто обеспечили себе разовый перевес на съезде, а сумели отождествить власть своей партии (первоначально – с младшими, ведомыми союзниками) с властью Советов. Советская власть стала псевдонимом коммунистического режима. Это определило не только направление Российской революции на ее новом, Октябрьском этапе, но и путь, по которому Россия будет завершать переход к индустриальному, городскому обществу, социальному государству, к тому, что мы сегодня воспринимаем как современность. В нашей стране отныне современность получит название «Советская эпоха», в которой будут сосуществовать, синтезироваться и противоборствовать три начала – традиция российской культуры, социалистические идеи общества, более справедливого, равноправного, чем капитализм, и, наконец, авторитарный каркас коммунистического режима.

26 октября в Петрограде образовался новый центр власти, действовавший от имени рабочего класса и крестьянства, а в действительности опиравшийся на радикальные городские низы и солдатскую массу. Казалось, Совнарком может лишь плыть по течению, выполняя требования взбудораженных и уставших от войны масс. На местах ситуация еще не определилась, было ясно лишь, что попытка Керенского вернуть власть, скорее всего, обречена – его почти никто не поддерживал, поход нескольких сотен казаков Краснова на Петроград провалился, и 1 ноября Керенский покинул российскую политическую сцену, бежав из Гатчины. Но в каждой губернии и городе продолжалась борьба за влияние самых разных политических сил – иногда вооруженная. Совнаркому предстояло еще заняться собиранием земель, как-то выкрутиться из состояния войны и разрухи.

Самый близкий политический союзник большевиков Н. Суханов писал через четыре года: «Несмотря на все шансы победить в восстании, большевики заведомо не могли справиться с его последствиями: заведомо не могли по всей совокупности обстоятельств выполнить возникающие государственные задачи». Действительно, беспорядочный раздел земли усугубил продовольственные проблемы и вызвал разгул насилия в стране, вместо мира без аннексий и контрибуций получился грабительский «похабный» Брестский мир и длительная гражданская война. Вместо хлеба города получили полуголодное существование – хуже, чем в 1917 году. Даже власть Советов в 1918 году была замещена жесткой диктатурой Совнаркома, его бюрократической иерархии и репрессивных структур. Все получилось не так, как было обещано. Но Суханов оказался не прав в главном: в конечном итоге большевики решили возникающие задачи и справились с последствиями не только Октябрьского переворота, но и всей революции 1917–1922 годов. Вероятно, справиться можно было иначе и даже гуманнее и эффективнее. Но обсуждение этого вопроса нужно вести отдельно.

Большевики приходили к власти не ради демократического мира и раздела помещичьих земель. Тактические задачи, которые они «не могли решить», по мнению Суханова и других наблюдателей, были «мелочами игры», средством удержаться у власти и консолидировать общество в преддверии решения куда более важных задач – выхода за пределы капитализма, создания коммунистического общества, спроектированного Марксом как централизованная система, где все работают по единому плану. Осуществление этого проекта определило судьбу России – и во многом всего мира – в ХХ веке.