ПОЗИЦИЯ США ПО ВОПРОСУ ОКАЗАНИЯ ПОМОЩИ СССР В ВОЙНЕ ПРОТИВ ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ ЛЕТОМ-ОСЕНЬЮ 1941 Г.

Кошкин Анатолий Аркадьевич, доктор исторических наук, председатель Научного совета РВИО.

Koshkin Anatoly Arkadievich, Doctor of History, Chairman of the Scientific Council of Russian Military Historical Society.

ПОЗИЦИЯ США ПО ВОПРОСУ ОКАЗАНИЯ ПОМОЩИ СССР В ВОЙНЕ ПРОТИВ ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ ЛЕТОМ-ОСЕНЬЮ 1941 Г.

 THE U.S. POSITION ON AID TO THE USSR IN THE WAR AGAINST HITLER’S GERMANY IN SUMMER-AUTUMN 1941.

Аннотация. В статье рассматриваются причины уклончивой позиции США в оказании помощи СССР в войне с гитлеровской Германией летом-осенью 1941 г. Анализируется содержание советско-американского политического диалога по поводу возможности начала агрессии со стороны Японии против СССР и  США. Делается вывод о том, что в этот период в Вашингтоне не верили в победу Советского Союза и поэтому воздерживались в оказании помощи ему в войне против гитлеровской Германии.

Abstract. The article examines the reasons for the evasive U.S. position in assisting the USSR in the war with Hitler’s Germany in the summer and autumn of 1941. It analyses the content of the Soviet-American political dialogue on the possibility of the aggression by Japan against the USSR the USA. The conclusion is made that during this period Washington did not believe in the victory of the Soviet Union and therefore refrained from assisting it in the war against Hitler’s Germany in the summer-autumn of 1941.

Ключевые слова: Вторая мировая война, советско-американские отношения, советско-японские отношения, американо-японские отношения, начало формирования антигитлеровской коалиции.

Keywords: World War II, Soviet-American relations, Soviet-Japanese relations, American-Japanese relations, the forming of the anti-Hitler coalition.

Заключая в апреле 1941 года пакт о нейтралитете с Японией, Иосиф Сталин стремился в первую очередь избежать одновременной войны на два фронта – против Германии и Японии. Это понимали в США. Американский посол в Москве Лоуренс Штейнгардт отмечал: «Тем, кто утверждает, что советско-японский пакт представляет угрозу для Соединённых Штатов, я отвечаю, что Советский Союз имеет опасного соседа на Западе и заинтересован в обеспечении мира на Востоке. Я сам поступил бы точно так же на месте Советского правительства».

Конечно же, заключая пакт с Японией, Сталин хорошо знал об американо-японских противоречиях и о наличии у японского правительства, наряду с «северным» (против СССР), также и «южного» варианта распространения агрессии. Понимал он и то, что советско-японский пакт о нейтралитете позволит Японии проводить операции на юге с большей свободой рук, не испытывая давления со стороны «севера», то есть Советского Союза. Но это не означало, что Москва была заинтересована в большой японо-американской войне. СССР было выгоднее, если бы США  всеми своими силами вступили в войну не в Азии, а в Европе, против Германии. В этом случае Германия едва ли осмелилась бы открыть второй фронт и на Востоке – против СССР.

Когда 22 июня 1941 года гитлеровская  Германия вероломно напала на Советский Союз, позицию американских правоконсервативных политиков выразил тогдашний сенатор, а позднее президент США Гарри Трумэн, заявив: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии и, таким образом, пусть они убивают как можно больше». Однако президент Рузвельт не разделял столь беспринципную и циничную позицию. Накануне германского нападения на СССР Рузвельт сообщил премьер-министру Великобритании Уинстону Черчиллю, что, если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит «любые заявления, которые может сделать премьер-министр (Черчилль), приветствуя Россию как союзника».

Вечером 22 июня Черчилль, выступая по радио, сказал: «За последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я». Однако далее он заявил, что, уничтожив русскую державу, агрессор бросит все свои силы против Великобритании. Поэтому английское правительство окажет России и русскому народу «всю ту помощь, которая в наших силах». Аналогичную позицию занял и президент США. 24 июня он заявил о желании США «предоставить Советскому Союзу помощь, на которую они способны».

Тем не менее, каких-либо экстренных решений о поставках СССР военных и других материалов не последовало. Быстрое продвижение немецких войск вглубь СССР породило в Вашингтоне и Лондоне прогнозы, по которым СССР не сможет долго сопротивляться Германии. Более того, в начале июля руководство США стало получать разведданные о том, что в ближайшее время Советский Союз подвергнется нападению со стороны союзной Германии Японии. Это была достоверная информация. Как известно, в конце 1940 года американская разведка раскрыла японские дипломатические шифры. В Белом доме и государственном департаменте получили возможность читать шифр-переписку Токио с японскими посольствами в других странах, в том числе в США.

3 июля, на следующий день после проходившего в Токио императорского совещания, на котором рассматривался вопрос об ударе по СССР, заместитель государственного секретаря США Самнер Уэллес, срочно вызвав советского посла Константина Уманского, сделал следующее заявление: «По имеющейся у американского правительства достоверной информации, правительство Японии намерено аннулировать свой пакт о нейтралитете с СССР и совершить нападение на СССР. Американское правительство уверено в достоверности этой информации так же, как оно было уверено в подлинности информаций, сообщённых советскому послу в январе 1941 года об агрессивных намерениях Германии в отношении СССР».

Поблагодарив Уэллеса за информацию, Уманский задал ему ряд вопросов:

«1. Как сочетать эту информацию с самоочевидной боязнью японцев, что в случае нарушения ими мира они подвергнут свои жизненные центры риску разгрома со стороны нашей авиации, и собираются ли, по информации американского правительства, японцы вступить на путь развёрнутой наземной агрессии против нас, или, как многие в Вашингтоне полагают, на путь морской блокады. Уэллес ответил, что на основании полученной американским правительством информации у него создаётся впечатление, что аннулирование пакта о нейтралитете является делом самого ближайшего будущего, что боязнь удара нашей авиации остаётся серьёзнейшим фактором в расчётах японцев и что вполне возможно, что первым этапом их выступления против нас будет блокада, за которой, однако, в случае дальнейшего продвижения немцев, последуют и наземное, и воздушное нападение. Американское правительство не сомневается в подлинности своей информации.

2. Я спросил Уэллеса, какова будет позиция американского правительства в случае, если события действительно пойдут по линии информации американского правительства. Уэллес ответил: «В случае враждебного выступления Японии против СССР, будь то блокада или прямое нападение, американское правительство, наряду с политикой помощи СССР поставками, немедленно прекратит всякие экономические отношения с Японией, как по линии поставок ей сырья, оборудования и нефтепродуктов, так и по линии намечавшихся финансовых операций, и нанесёт в этой области японцам ощутимый ущерб». На мой вопрос, не накопили ли уже японцы своими широкими и поныне продолжающимися закупками нефтепродуктов в США значительные ресурсы, Уэллес ответил: «К сожалению, это так». Уэллес добавил, что американское правительство надеется, что военные события на западной границе СССР не отразятся на количестве сосредоточенных на Дальнем Востоке Вооружённых Сил СССР».

Советский посол незамедлительно в тот же день подробно проинформировал Москву о содержании состоявшейся беседы.

Сведения о том, что опасность японского нападения на СССР нарастала, поступали в Москву и из других источников, причём не только от известной группы Р.Зорге. В связи с этим следует отметить появившуюся в последние годы ранее секретную информацию о том, что японскими дипломатическими шифрами накануне войны  обладали не только американские, но и советские органы разведки. Это позволяло Кремлю быть в курсе многих планов и мероприятий японского правительства.

В условиях реальной опасности для СССР оказаться в обстановке войны на два фронта советское руководство было весьма заинтересовано в конкретных действиях США по предотвращению японского нападения на СССР. 8 июля 1941 года нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов в телеграмме послу Уманскому писал: «…Нам особенно интересно было бы знать, какие меры американское правительство может и хочет принять для предотвращения или затруднения выступления против нас Японии и какова будет его позиция в случае такого выступления. Мы не хотели бы, однако, придавать слишком официальный характер нашим запросам по этому поводу, но нам представляется вполне естественным, чтобы Вы попросили свидания с Рузвельтом в связи с новым положением, созданным нападением на нас Гитлера… Вы могли бы указать, что недавнее заявление Уэллеса о желательности избежания новых конфликтов в Тихом океане не обязательно будет понято Японией как предупреждение против конфликта в прилегающих к нам водах и на материке. Спросите Рузвельта, не считает ли он, что более ясным и решительным заявлением, высказанным публично или в дипломатическом порядке непосредственно японскому правительству, Рузвельт мог бы значительно уменьшить шансы выступления Японии».

Как следует из содержания данной телеграммы, просьба к руководству США сделать решительное предупреждение японцам по поводу их возможного нападения на СССР исходила непосредственно от Сталина и передавалась официально через посла, а не доводилась «через агентов НКВД», якобы стремившихся «вовлечь США в войну с Японией».

На состоявшейся 10 июля 1941 г. беседе Уманского с президентом США Франклином Рузвельтом советский посол, выполняя инструкции Москвы, весьма настойчиво просил Рузвельта чётко дать понять японцам, что их направленные против СССР действия побудят США предпринять конкретные меры. Сообщая о содержании и ходе беседы, советский посол доносил в НКИД СССР:

«…Я заявил Рузвельту, что, возможно, позиция Японии ещё окончательно не определилась и не ясна самому японскому правительству, внутри которого, по-видимому, происходит борьба, но что именно поэтому было бы крайне важно, чтобы американское правительство «помогло» японскому правительству ориентировать свою политику в мирном направлении, дав публично или дипломатическим путём понять японцам, что всякие авантюры против СССР на море и на материке вызовут со стороны США такие-то и такие-то конкретные мероприятия. Мне кажется, что подобное чёткое, недвусмысленное заявление подействовало бы отрезвляюще, достигнув цели, в которой заинтересованы оба наших правительства: воспрепятствовать или по меньшей мере затруднить агрессию Японии против нас, нарушению ею свободы морей в Тихоокеанском бассейне… Однако Рузвельт избежал ответа по вопросу об американском предупреждении Японии. Я заявил Рузвельту, что мы отнеслись с должным вниманием к дружественному сигналу Уэллеса о враждебных по отношению к нам намерениях Японии, но, как видно из моей недавней беседы с Уэллесом и из сообщений прессы, внутри японского правительства ещё есть колеблющиеся и отнюдь не поздно авторитетно нажать на него способами, которые американское правительство сочтёт правильным избрать…

Рузвельт зачитал мне цитаты из трёх явно приготовленных для беседы со мной шифровок как подтверждение противоречивой информации о политике Японии:

а.Шифровка из Чунцина сообщает из китайских источников, что японцы взяли твёрдый курс на нападение на нас, избрав закрытие Сангарского пролива и пролива Лаперуза в качестве первого этапа;

б.Шифровка из не названного мне Рузвельтом источника о том, что японцы сконцентрируются на проникновении в Южный Индокитай, создании там морских и воздушных баз и затем на проникновении в Сиам для последующей атаки в тыл Сингапуру и в Голландскую Индию, и что немцы рекомендуют японцам идти именно в этом направлении, не рисковать на данном этапе столкновением с нами, а связывать американские и английские силы в Тихом океане, выжидая германской «победы» над нами, после которой японцы должны будут ударить по СССР. В качестве «цены» немцы обещают японцам наше Приморье;

в.Шифровка из китайского источника в Берлине сообщает о том, что японцы, как только договорятся через немцев в Виши о расширении их зоны влияния в Индокитае и без военных действий закрепятся там, перейдут к блокаде берегов СССР и затем нападут на него.

Рузвельт заявил, что эта противоречивая информация о намерениях Японии, затрагивающих и американские, и советские интересы, действительно отражает глубокий раскол внутри правящих кругов Японии, часть которых боится упустить выгодный момент для агрессии, а другая часть более реалистически осознаёт экономическую слабость Японии, истощённость народа, опасается экономических репрессий со стороны американского правительства, боится воздушного удара со стороны СССР. Рузвельт в заключение этой части беседы заявил следующее: «Если всё же случится так, что возьмут верх авантюристические элементы, то я надеюсь, что ваша авиация выберет хороший, ветреный день и засыплет картонные города Японии доброй порцией зажигательных бомб. Японский народ не виноват, но, видимо, не будет другого средства дать понять правителям Японии безумие их политики за последние годы. Тогда они поймут. Не сомневаюсь в вашем воздушном превосходстве над японцами. По нашим сведениям, у вас на Дальнем Востоке не менее двух тысяч самолётов, уже проявивших себя в стычках с японцами».

Как видно из этой беседы советского посла с американским президентом, Рузвельт постарался избежать прямого ответа на поставленный Москвой вопрос о конкретных мерах США по противодействию нападению Японии на Советский Союз. Будучи не уверенными, сможет ли СССР продолжать сопротивление Германии, президент США и его ближайшие советники не спешили осложнять американо-японские отношения заявлениями о переходе на сторону СССР  в случае его конфликта с Японией. По сути дела, Рузвельт рекомендовал советскому руководству в случае столкновения с Японией полагаться в основном  на собственные силы.

Тем временем американцы продолжали осуществлять в отношении Токио тактику, сформулированную Уэллесом, – «оставлять японцев в неведении о действительных намерениях США». Советское же правительство продолжало усилия, направленные на то, чтобы добиться от США твёрдого заявления, которое затруднило бы развёртывание агрессивных действий Японии против СССР. В ответ на это высокопоставленные представители США в конфиденциальных беседах «успокаивали» советского посла, обещая Москве создание вокруг Японии блокадного кольца. Военно-морской министр США Франклин Нокс говорил Уманскому: «С этой задачей наш тихоокеанский флот в нужный момент справится успешно, флот в прекрасном состоянии, наши корабли лучшие в мире. В нашей блокаде будут участвовать и англичане. Да и вы не будете дремать. Японцы этого не могут не понимать».

Уклончивой оставалась и позиция США в вопросе о поставках в СССР вооружения и военных материалов. Это было связано с сохранявшимися в Вашингтоне прогнозами о неспособности СССР противостоять Германии. «Высшие военные авторитеты, – свидетельствовал Уэллес, – упорно уверяли Рузвельта в том, что СССР не только не сможет сдержать германский натиск сколь-нибудь продолжительный срок, но что немцы неизбежно захватят всю Россию к западу от Урала». В июле аналитиками Белого дома высказывалось мнение о том, что СССР сможет продержаться в войне с Германией самое ограниченное время, а именно – не более 12 недель.

В конце июля Советский Союз посетил личный представитель американского президента Гарри Гопкинс. Цель его поездки в Москву состояла в том, чтобы выяснить, «как долго продержится Россия». К этому американское правительство побудило подписанное 12 июля 1941 года в Москве советско-английское соглашение о совместных действиях в войне. Как известно, на состоявшихся переговорах с послом Великобритании Стаффордом Криппсом Сталин и Молотов напрямую заявили о неотложной необходимости создания антигитлеровской коалиции. При этом в Кремле считали, что в такой коалиции примут активное участие и Соединённые Штаты, если не сразу военное, то, по крайней мере, экономическое. Ещё 30 июня 1941 г. Советское правительство представило правительству США  список материалов, в которых нуждался СССР. Одновременно был поставлен вопрос о предоставлении США Советскому Союзу кредита на пять лет.

Прибыв в Москву 30 июля 1941 г., Гопкинс был сразу же принят Сталиным. На следующий день переговоры советского лидера с представителем Рузвельта были продолжены. На них Гопкинс получил полную информацию о положении на  советско-германском фронте и неотложных нуждах советских Вооружённых сил. Беседы со Сталиным произвели на Гопкинса большое впечатление. В первом же отчёте Рузвельту из Москвы он писал: «Я очень уверен в отношении этого фронта… Здесь существует безусловная решимость победить». Лишь после этого правительство США стало в практическом плане рассматривать вопрос о поставках вооружения и других товаров в СССР.

2 августа 1941 г. между послом СССР Уманским и исполнявшим обязанности государственного секретаря США Уэллесом состоялся обмен нотами об экономическом содействии США Советскому Союзу. В согласованной с Рузвельтом ноте Уэллеса указывалось: «Правительство Соединённых Штатов решило оказать всё осуществимое экономическое содействие с целью укрепления Советского Союза в его борьбе против вооружённой агрессии. Это решение продиктовано убеждением правительства США, что укрепление вооружённого сопротивления Советского Союза грабительскому нападению агрессора, угрожающего безопасности и независимости не только Советского Союза, но и всех других народов, – соответствует интересам государственной обороны Соединённых Штатов».

За несколько дней до визита Гопкинса в СССР правительство США было вынуждено, наконец, предпринять в отношении Японии  конкретные санкции. Однако это было связано не с опасностью японского нападения на СССР, а с расширением японской вооружённой экспансии в южном направлении.

23 июля 1941 г. японское правительство вынудило французское марионеточное правительство Виши подписать соглашение о размещении японских войск в Южном  Индокитае. Вслед за этим Южный Индокитай был оккупирован японскими войсками. Тем самым создавалась прямая угроза Малайе, Сингапуру, Голландской Индии и Филиппинам. Это был прямой вызов США и Великобритании. Премьер-министр Великобритании Черчилль потребовал от США предпринять жёсткие меры против японской вооружённой экспансии.

В ответ на японские действия 26 июля 1941 г. США объявили о замораживании японских активов. Одновременно были поставлены под контроль все финансовые, экспортные и торговые операции с Японией.

Находясь в Москве, Гопкинс не скрывал озабоченности Рузвельта действиями Японии в Индокитае. «Рузвельт весьма заинтересован позицией Японии и теми действиями, которые она может предпринять. Имеются ли у Молотова какие-либо предложения о позиции США в отношении Японии?» – спросил Гопкинс во время беседы 31 июля с наркомом иностранных дел СССР. Далее он заявил, что «Рузвельт всегда считал, что Япония сейчас не хочет войны на Дальнем Востоке, так как она не уверена в своей позиции, однако она самостоятельно проводит свою политику на Дальнем Востоке, намереваясь включить в сферу своего влияния и часть Сибири. США весьма заинтересованы положением на Дальнем Востоке, так как неизвестно, куда будет направлен следующий шаг Японии. Правильным ли будет его предположение, заявил Гопкинс, что если США займут твёрдую позицию в отношении Японии в случае, если она двинется в сторону Советского Союза или Голландской Индии, то Япония не предпримет каких-либо агрессивных шагов?» При этом Гопкинс прямо заявил, что «США не хотят, чтобы Япония проникла в Сибирь».

Молотов не скрывал, что Москва весьма заинтересована в таком заявлении Вашингтона японскому правительству, в результате которого в Токио поймут, что в случае нападения на СССР США не будут безучастно наблюдать, а выступят на стороне Советского Союза. «Если американское правительство и президент Рузвельт сочтут возможным в той или иной форме предпринять какие-либо шаги, предупреждающие Японию о плохих последствиях выступления против СССР, то это будет иметь весьма положительное значение… Если Япония будет знать, что имеет перед собой две страны, являющиеся хорошими соседями, желающими сохранения мира, то ей придётся считаться с таким положением как с фактом большого значения. Это будет оказывать на Японию сдерживающее влияние», – заявил Молотов Гопкинсу.

Однако Гопкинс, как и президент Рузвельт, уклонился от обещания оказать прямое давление на Японию с тем, чтобы она отказалась от намерения напасть на СССР, сославшись на то, что «США не любят посылать ноты, дающие понять, что США не нравится то или иное мероприятие, проводимое Японией». Однако в действительности причина уклончивой позиции правительства Рузвельта состояла в том, что на него сильное воздействие оказывали влиятельные изоляционистские круги США, которые выступали не только против политического, но и экономического сотрудничества с СССР.

В начале августа 1941 г. подготовка Японии к удару по СССР на Дальнем Востоке и в Сибири приобрела столь большие масштабы, что скрыть её  было невозможно. 8 августа  госсекретарь США Корделл Хэлл заявил послу Уманскому, что последние данные, которыми располагает американское правительство, «снова подтверждают реальность угрозы движения японцев в северном направлении». Хэлл заявил, что не собирается, конечно, давать советы советскому правительству, которому виднее, но от своего имени рекомендует уделить этой угрозе самое серьёзное внимание. Воспользовавшись этим сообщением, посол ещё раз высказал позицию Советского правительства о том, что «японцы поймут только ясный, решительный язык и что публичным или дипломатическим путём или прямой демонстрацией готовности США к любому положению им надо дать понять, какова будет политика США в случае японской агрессии против СССР». Оговорившись, что выражает личное мнение, Хэлл согласился, что «японцы понимают только крепкий, недвусмысленный язык».

В начале августа японцы потребовали от таиландского правительства предоставления им  военных баз и права контроля над производством олова, каучука и риса. Среди причин, побудивших Японию укрепиться в Индокитае и Таиланде, главное значение имела борьба за стратегическое сырьё, в первую очередь за нефть. Было очевидно, что Япония, оказавшись в условиях коллективных санкций, создавала форпост для броска в Индонезию и на Филиппины, где находились источники уже разведанных запасов нефти и другого необходимого для японской экономики сырья. На Голландскую Индию приходилось 78% мировой добычи каучука и 67% добычи олова. В 1940 году здесь было добыто 9 млн. тонн нефти.

9 августа Черчилль предложил Рузвельту проект ультиматума Японии от имени США, Великобритании и СССР, в котором было бы заявлено, что, если японские войска вступят в Малайю или Голландскую Индию, то три державы примут такие меры, которые потребуются, чтобы вытеснить японцев оттуда. Однако Рузвельт счёл подобный ультиматум чрезмерным. Он заявил: «По мнению военного и морского министерств США, основная цель на Тихом океане пока должна заключаться в том, чтобы избежать войны с Японией, ибо война между США и Японией не только свяжет большую часть, если не весь американский флот, но и ляжет тяжёлым бременем на нашу военную организацию и производство, в то время как они должны ориентироваться на Атлантику».

Поэтому Рузвельт и его ближайшее окружение решили ограничиться, хотя и достаточно твёрдым, но всё же не столь ультимативным заявлением. 17 августа Рузвельт вызвал японского посла в  США Китисабуро  Номуру и вручил ему меморандум для правительства Японии. В нём содержалось следующее предупреждение: «Если Япония применением силы или угрозой таковой попытается и впредь установить военным путём своё господство над сопредельными странами, США незамедлительно предпримут необходимые для обеспечения безопасности меры». Хотя в меморандуме речь шла, в первую очередь, о предупреждении Японии по поводу возможности её дальнейшего продвижения в южном направлении, администрация США попыталась представить американский демарш как предупреждение и по поводу японской политики в отношении СССР.

Государственный секретарь США Корделл Хэлл с японскими послами в Вашингтоне Китисабуро Номурой и Сабуро Курусу

Во время беседы с советским послом 19 августа Уэллес «строго конфиденциально» сообщил, что «в результате совещания с Черчиллем (имеется в виду двусторонняя встреча на острове Ньюфаундленд, по результатам которой была обнародована англо-американская декларация, известная как Атлантическая  хартия – А.К) Рузвельт в день возвращения в Вашингтон, 17 августа, вызвал к себе японского посла адмирала Номуру и просил его передать японскому правительству, что в случае, если Япония предпримет новые агрессивные действия в районе Тихого океана (Уэллес при этом дважды повторил это выражение и подчеркнул, что Рузвельт не делал различия между южным и северным направлением), то США не смогут пройти мимо этого безучастно, немедленно примут ответные меры, не считаясь с возможными последствиями таковых и возлагая на японцев всю ответственность за эти последствия».

Сообщая в Москву эту информацию, Уманский писал: «На мой вопрос, имеется ли японский ответ, Уэллес ответил отрицательно, а на вопрос, сделано ли такое же представление в Лондоне, – утвердительно. Поблагодарил Уэллеса за информацию, которая, как я ему заявил, вызывает тем большее удовлетворение, что соответствует духу предложений, внесённых мной Рузвельту 10 июля от имени Советского правительства».

Хотя в меморандуме Рузвельта от 17 августа конкретно Советский Союз не упоминался, в Токио поняли, что в  «сопредельные страны» американцы включают и СССР. Поэтому в переданном 28 августа 1941 г. Рузвельту ответе  японское правительство сочло необходимым заверить США, что оно не будет предпринимать военных действий против СССР, «пока СССР остаётся верен советско-японскому пакту о нейтралитете и не будет угрожать Японии или Маньчжоу-Го или не предпримет действий, противоречащих духу пакта». При этом японское правительство высказывало надежду на то, что США будут избегать сотрудничества с Советским Союзом, которое могло бы создать угрозу Японии. Токио заявил, что «не имеет намерений применить военную силу против любой соседней страны». Однако верить этим заявлениям японского правительства было нельзя.

Хотя руководители США давали понять, что не оставят Советский Союз в беде и в случае нападения Японии на СССР «предпримут ответные меры», в Москве не могли полагаться на это обещание. Если США не объявили войну Германии после начала Второй мировой войны, тем самым обрекая своего основного союзника Великобританию на единоборство с сильным врагом, то что уж было говорить о возможности объявления Вашингтоном войны Японии в случае её нападения на СССР. Поэтому в обстановке реальной опасности начала ещё и советско-японской войны, летом 1941 года Сталин не мог принять решение о переброске советских войск с Дальнего Востока, несмотря на то, что они были крайне необходимы на советско-германском фронте.

Переброска части дальневосточных и сибирских дивизий на запад стала возможной лишь после того, как Сталин получил точную информацию о том, что на Императорском совещании  6 сентября было принято решение отложить запланированное на 29 августа 1941 года осуществление японского плана нападения на СССР «Кантокуэн» до весны следующего года.

С 29 сентября по 1 октября 1941 года по инициативе США и Великобритании в Москве проходила трёхсторонняя конференция, в работе которой принимали участие: от СССР – В.М. Молотов, от Великобритании – министр снабжения лорд У. Бивербрук, от США – посол А. Гарриман. Во время состоявшейся 30 сентября беседы Сталина с главами делегаций США и Великобритании советский лидер уже не поднимал вопрос о военной помощи СССР со стороны США в случае японского нападения. Напротив, он говорил о том, нет ли возможности нейтрализовать Японию, «оторвать Японию от Германии». Сталин заявил: «У меня такое впечатление, что Япония – не Италия и не хочет идти в рабство к Германии. Поэтому есть основания для отрыва Японии от Германии».

Гарриман заметил: «Великобритания и Америка этим вопросом много занимались. Мы теперь представляем единый фронт, чтобы дать Японии понять ошибочность её отношений с державами оси. Эта политика, которую мы развивали со встречи президента с Черчиллем (9–12 августа), даёт уже хорошие результаты».

Проявленный Гарриманом оптимизм по поводу перспективы вывода Японии из Тройственного пакта вызывает удивление. Как известно, в это время Япония уже завершала подготовку к войне против США.

В сентябре Сталин уже достаточно уверенно заявлял о способности отразить японскую агрессию. 3 сентября 1941 года в своем послании Черчиллю он писал: «… Советский Союз, так же как и Англия, не хочет войны с Японией. Советский Союз не считает возможным нарушать договоры, в том числе и договор с Японией о нейтралитете. Но, если Япония нарушит этот договор и нападет на Советский Союз, она встретит должный отпор со стороны советских войск». Стремление Сталина нейтрализовать Японию, не допустить её активное участие во Второй мировой войне является ещё одним подтверждением того, что для Москвы японо-американская война была невыгодна. В подписанном 1 октября протоколе Московской конференции США и Великобритания обязались поставлять Советскому Союзу с 1 октября 1941 года по 30 июня 1942 года ежемесячно 400 самолётов, 500 танков, зенитные и противотанковые орудия, алюминий, олово, свинец и другие виды вооружения и военных материалов. Советский Союз в свою очередь выразил готовность снабжать Великобританию и США сырьём, в котором они испытывали нужду.

Сталин не мог не учитывать, что в случае вступления США в войну эти поставки могут резко сократиться. Уже по этой причине версия о том, что Сталин якобы был заинтересован в скорейшем начале японо-американской войны, по крайней мере, выглядит нелогичной.

Приняв решение воевать сначала с США и Великобританией на юге, японцы делали всё возможное, чтобы создать в Вашингтоне и Лондоне обратное впечатление о том, что Япония намерена  уже в ближайшее время нанести удар именно по Советскому Союзу. Можно считать, что такая дезинформация принесла успех.

Содержавшаяся в послании японского премьер-министра Фумимаро Коноэ президенту Рузвельту от 28 августа «надежда японского правительства на то, что США будут избегать сотрудничества с Советским Союзом», и предложение со стороны Токио организовать личную встречу Коноэ с Рузвельтом укладывались в рамки японской операции по дезинформации, призванной убедить Вашингтон в нежелании Японии идти на столкновение с США. Альтернативой же нарушавшего интересы США и Великобритании японского движения на юг было выступление Японии на севере, против СССР. Это лишний раз убеждало правительство США в «правильности» утверждённого 21 июля 1941 года оперативного плана Тихоокеанского флота США, который исходил из неизбежности советско-японской войны. «Каким жизненным интересам США может угрожать Япония? – писала 27 октября 1941 года американская газета «Чикаго трибюн». Она не может напасть на нас. Это невозможно с военной точки зрения.  Даже наша база на Гавайских островах находится вне досягаемости эффективного удара её флота».

Не только военное, но и высшее политическое руководство США и Великобритании в свой стратегии исходили из ошибочного  вывода о том, что в связи с выдвижением германских войск к Москве приближается и срок японского удара по СССР с Востока. «Я думаю, – писал 15 октября 1941 года Рузвельт Черчиллю, – что они (японцы) направятся на север». Английский премьер соглашался с ним.

Эти ожидания ещё более усилились в связи с приходом 18 октября на пост премьер-министра Японии крайне антисоветски настроенного генерала Хидэки Тодзио.

Ожидания японского удара по советскому Дальнему Востоку и Сибири сознательно подогревались из Токио с целью убедить Вашингтон, что новый Кабинет министров начнёт войну против СССР, одновременно прилагая усилия для успешного завершения переговоров об урегулировании отношений с США. Посол США в Японии Джозеф  Грю по сути дела способствовал осуществлению японской «операции по дезинформации». 20 октября он телеграфировал в Вашингтон: «Полагаю, ещё рано рассматривать Тодзио в качестве военного деятеля, ведущего (Японию) к столкновению с США».

Продление 25 ноября 1941 года (в связи с истечением срока действия) «антикоминтерновского пакта» Германии, Японии,  Италии и их сателлитов кроме всего прочего, создавало впечатление, что этот блок агрессивных государств главным образом преследует целью совместное сокрушение Советского Союза. Командование Вооружённых сил США продолжало ожидать нападения Японии на СССР. В донесении разведки  США от 29 ноября 1941 года американское руководство «информировалось» о том, что «первоочередным объектом нападения Японии в ближайшие три месяца является Советский Союз». При этом  выражалась уверенность, что японское правительство проявит стремление прийти к соглашению с США.

К подобному выводу американская разведка пришла, в частности, в результате анализа расшифрованных в Вашингтоне японских дипломатических депеш, которые поступали из Токио в посольство Японии в США. Так, например, в шифротелеграмме министра иностранных дел Сигэнори Того от 16 ноября на имя посла Номура подчёркивалось, что японцы при первом благоприятном случае могут осуществить свой план вторжения в пределы советского Дальнего Востока.

Направление телеграммы подобного содержания объяснить однозначно трудно. Возможны два объяснения. Первое – это предположение, что она являлась частью «операции дезинформации». Но в этом случае получается, что японцы знали о том, что их дипломатические депеши читают американцы, и сознательно подсовывали Вашингтону дезинформацию. Более правдоподобным является объяснение этого факта с учётом содержащихся в телеграмме слов «при первом благоприятном случае». Можно не сомневаться, что под таким «случаем» имелось в виду падение Москвы. Как свидетельствуют японские документы, в этом случае допускалось одновременное выступление Японии как на юге, так и на севере. Тем более  что для захвата советского Дальнего Востока и Сибири предназначались главным образом сухопутные силы империи, роль которых в операциях на юге была не столь велика.

То, что политическое руководство США и Великобритании верило, а кое-кто в Вашингтоне и Лондоне был заинтересован в неизбежности японского выступления против СССР, проявлялось в практических действиях США в вопросах оказания обещанной экономической помощи Советскому Союзу.

Видя, как Гитлер рвётся к Москве, а японцы изготовились на дальневосточных границах СССР, прагматичные американцы не спешили вкладывать большие финансовые и материальные средства в гиблое, как тогда им казалось, дело помощи Москве, уже «обречённой» в глазах многих западных политиков и военных.

Как свидетельствуют американские данные, до конца 1941 года, то есть в самый трудный для СССР период борьбы с гитлеровской Германией, США поставили в Советский Союз лишь 204 самолёта вместо 600, предусмотренных по протоколу, танков – 182 вместо 750. Советский Союз, нёсший основное бремя войны, получил менее 0,1 процента от всей американской помощи воюющим государствам (на основе закона о ленд-лизе).

Как признавал Гарриман, на 24 декабря 1941 года США выполнили лишь одну четвёртую часть взятых  ими обязательств по первому протоколу о сотрудничестве. Заметим, что речь идёт о периоде, когда США ещё не были вовлечены во Вторую мировую войну, а их военная экономика была на подъёме.