«Польские» уроки для белорусов и украинцев (из истории Второй Речи Посполитой. К 100-летию Рижского договора)

Назаров Олег Геннадьевич,

доктор исторических наук, 

обозреватель журнала «Историк»,

член Научного совета 

Российского военно-исторического общества

«Польские» уроки для белорусов и украинцев

(из истории Второй Речи Посполитой. К 100-летию Рижского договора)

О жизни белорусов и украинцев в составе Второй Речи Посполитой 100 лет назад, 18 марта 1921 года, после напряжённых переговоров РСФСР и Украинская ССР – с одной стороны и Польша – с другой подписали в Риге мирный договор. Он разделил украинцев и белорусов и их земли – Западная Украина и Западная Белоруссия оказались в составе Второй Речи Посполитой. Начался один из наиболее трагичных периодов в истории белорусского и украинского народов.

Юзеф Пилсудский и «белорусская фикция»

За поражение в советско-польской войне РСФСР, Украинской ССР и Белорусской ССР пришлось заплатить высокую цену. Граница с Польшей, установленная по Рижскому мирному договору, прошла гораздо восточнее «линии Керзона». А ведь ее даже ненавидевшие Советскую Россию английские лорды считали границей этнической Польши. Под властью Варшавы оказались Львов, Ровно, Луцк, Брест, Гродно, Барановичи, Пинск и другие белорусские и украинские города. Но польским политикам и этого было мало. Наиболее ретивые из них проклинали своих переговорщиков за то, что не добились включения Минска в состав Польши. Захваченные территории поляки называли «всходними кресами» – восточными окраинами.

Однако нет худа без добра. В 1921 году сложилась весьма любопытная ситуация. Варшава и Москва, реализуя свои проекты государственного и общественного устройства, тем самым дали возможность белорусам и украинцам, волей судеб оказавшимся по разные стороны границы, сравнивать и делать выводы. Тем более, что базовые принципы советского и польского проектов отличались, как день от ночи.

За восемь дней до подписания Рижского мирного договора нарком по делам национальностей РСФСР Иосиф Сталин, выступая на Х съезде РКП(б) с заключительным словом по докладу об очередных задачах партии в национальном вопросе, признал, что «существует белорусская национальность, у которой имеется свой язык, отличный от русского». Отношение польских политиков к белорусской идентичности было принципиально другим. К примеру, Начальник Второй Речи Посполитой Юзеф Пилсудский делил народы на «исторические» и «неисторические». К числу «неисторических» он относил белорусов. Выступая в Вильно 1 февраля 1920 года, Пилсудский пообещал, что никаких политических уступок «в пользу белорусской фикции» делать не станет. И своё слово сдержал.

Пилсудский выражал общую позицию польского правящего класса. Его главный политический противник Роман Дмовский ещё в начале ХХ века откровенно отзывался о белорусах, литовцах и украинцах как о «поляках низшего сорта», не способных к собственной государственности. Отрицание права белорусов на собственную государственность и даже на автономию логично вытекало из общего восприятия белорусов польским общественным мнением как «этнографического материала», который следовало проглотить и переварить. В Варшаве изначально рассматривали белорусские земли как свою колонию. Министр юстиции и генеральный прокурор Польши Александр Мейштович заявлял: «Белоруссия самой историей предназначена быть мостом для польской экспансии на Восток. Белорусская этнографическая масса должна быть переделана в польский народ. Это приговор истории; мы должны этому способствовать».

К проживавшим на польской территории белорусам и украинцам правящий класс Второй Речи Посполитой (1918–1939 гг.) относился не лучше, чем королевская власть и шляхта времён Речи Посполитой (возникла в результате унии 1569 года между Польшей и Литвой и прекратила существование в 1795 году). Для польской власти, чиновников и помещиков белорусы были в лучшем случае людьми второго сорта, а то и вовсе не людьми, а «быдлом» (скотом). Причём к лошадям и коровам алчные и заносчивые польские помещики зачастую относились намного лучше, чем к работавшим на них белорусам и украинцам. Скот ценился, так как шёл на экспорт в европейские страны.

Накануне Рижского мира

Богатую пищу для размышлений поляки предоставили белорусам и украинцам ещё в 1919–1920 годах. Руки чванливых панов были по плечи в крови. Например, 10 июня 1920 года под натиском Красной Армии польские войска вынуждены были уйти из захваченного в мае Киева. Что оставили они после себя? «В городе были выведены из строя электростанция, городская канализация, пассажирская и товарная станции», – отмечает историк Михаил Мельтюхов. А когда Красная Армия очистила от польских оккупантов почти всю Украину и Белоруссию, представители Советской власти получили возможность собрать свидетельства людей, по личному опыту знавших, что кичившиеся своей «цивилизованностью» поляки нередко вели себя хуже дикарей.

В сводке, составленной 21 августа 1920 года отделом социального обеспечения, о грабежах и бесчинствах поляков в Слуцком уезде сказано: «Представляя при сём общую сводку по 20 августа с. г. жертв контрреволюции по Слуцку и Слуцкому уезду и регистрацию по отдельным селениям, Отсобес сообщает, что польские белогвардейцы в июле сего года при отступлении, пользуясь беззащитностью мирных жителей, произвели беспощадный грабёж всех тех мест, где они проходили или куда попали: отбирали лошадей, рогатый скот, свиней, овец, продукты питания, одежду, обувь и все вещи, имеющие хотя бы мало-мальскую ценность, грабили с угрозой, насилием, вплоть до расстрела, сжигали целые селения и хутора, не позволяя жителям спасать свои последние крохи, взрывали мосты и, наконец, сожгли в Слуцке лучшие общественные здания: вокзал, коммерческое училище, деревянное здание при гимназии, церковь, синагогу, общественную баню и 106 строений частных владельцев на лучших улицах города Слуцка: Мостовой, Гоголевской и Юрьевской. Жители были терроризированы, ночами никто не спал, так как ходили упорные слухи, что весь Слуцк будет уничтожен, взорван, и если этого не случилось, то только потому, что вовремя вступили советские войска, и разбойники-мародёры вынуждены были бежать.

В уезде пострадали целые селения: Б. Силище, Евлихи, Нива, Збудище, Новинки, Лесопилка, Кальчицы, Беличи, Млынка, Кривичи. Сгорели не только постройки, но и всё сельскохозяйственное имущество. По подсчёту, одних только лошадей из уезда забрано и угнано 1468, коров – 2260, свиней – 974, не считая мелкого скота и птиц. Увезено: 871 телега, упряжи – 348 комплектов, забраны продукты питания: сало, масло, яйца и проч. Убитых оказалось 33 человека и раненых 2 человека. Много семей осталось без крова, без пищи, без одежды и обуви».

Столь печальная картина в то время была для Белоруссии типичной. Это подтверждают документы Бобруйского отдела народного образования. В одном из них сказано: «При отступлении польских войск из пределов Бобруйского уезда в ночь с 9-го на 10-е июля с. г. отступающими было предано огню село Осово, все строения, которые благодаря дружной работе поджигателей одновременно запылали. Усилия обезумевшего от горя населения спасти что-нибудь не привели ни к чему. Отступавшие победители выстрелами разгоняли немногих смельчаков, пытавшихся пробраться к своему скарбу. Свыше 10 человек поплатились жизнью на глазах своих родных и детей, были брошены живыми в огонь...» Убитых оказалось 19 человек, а без жилья, одежды и обуви остались более 400 мирных жителей.

Оставив 25 мая под натиском красноармейцев г. Борисов, польские артиллеристы в течение двух дней расстреливали его зажигательными и химическими снарядами. Их жертвами стали около пятисот мирных жителей. Выжившие остались без крыши над головой, ибо город был почти полностью разрушен.

Как поляки прекраснодушных белорусов разочаровали

Удивительно, но факт: хотя польские политики изначально рассматривали Белоруссию как свою колонию, чего особо и не скрывали, однако часть белорусской интеллигенции поначалу всерьёз надеялась, что поляки, воссоздав в 1918 году свою государственность, помогут и белорусам создать мощное и процветающее государство!

Польские паны быстро показали белорусским фантазёрам, сколь оторванными от реальности были их прекраснодушные надежды. На захваченных территориях Западной Белоруссии поляки сразу же стали устанавливать свои порядки. Ими были созданы Полесское, Новогрудское, Виленское и Белостокское воеводства, которые делились на поветы и гмины. Газета «Белорусские ведомости» вынуждена была признать уже в 1921 году (№5): «Отношение к белорусам со стороны многих начальников и определённой части общественности очень пренебрежительное. Нас считали то москалями, то большевиками, то вообще людьми второго сорта. Беларусь, частично попавшая под власть Польши, поделена на провинции-воеводства, и не видно, чтобы в этих воеводствах проводилась политика по принципу, объявленному в первые дни польского господства в нашем краю: «равные с равными, вольные с вольными…»

О равенстве с поляками белорусам и украинцам пришлось забыть. Несмотря на это, некоторые польские историки, характеризуя политику Второй Речи Посполитой на захваченных ею белорусских, украинских и литовских землях, не жалеют возвышенных слов. Туман высокопарной демагогии призван скрыть хищническую сущность политики Варшавы на захваченных территориях, которые из польской столицы виделись источником сырья, дешёвой рабочей силы и рынком сбыта польской промышленной продукции. «Природные богатства часто продавались английским, французским, итальянским, шведским предприятиям, что приводило к их нещадной эксплуатации. За 1919–1939 гг. в западной части Беларуси было вырублено 589,2 тыс. гектаров лесов, в то время как натуральный прирост их составил 41,8 тыс. гектаров», – напомнил белорусский историк Пётр Чигринов.

Показательно и то, что разрушенную войной промышленность Западной Белоруссии восстанавливать поляки не спешили. Неудивительно, что подавляющее большинство местного населения занималось сельским хозяйством, с огромным трудом сводя концы с концами.

Неоспоримый факт, что Варшава проводила «на кресах» политику колонизации и полонизации, признаёт польский историк Гжегож Мотыка: «Прежде всего полонизация коснулась различных учреждений: из них были устранены все те, кто отказался принести присягу на верность польскому государству. Затем были ликвидированы украинские кафедры Львовского университета; кроме того, было решено, что отныне право учиться в университете будут иметь только польские граждане, прошедшие службу в Войске Польском. Наконец, 5 декабря 1920 года вся Галиция была разделена на четыре воеводства: Краковское, Львовское, Тернопольское и Станиславовское. При этом границы воеводств были отодвинуты на запад так, чтобы изменить демографический состав населения в пользу поляков. Таким образом, во Львовском воеводстве оказались уезды, населённые по преимуществу поляками: Жешовский, Кольбушовский, Кросненский и Тарнобжегский. Восточная Галиция получила официальное название Восточная Малопольша. Тогда же, в декабре 1920 года, Законодательный Сейм принял закон о выделении на выгодных финансовых условиях заслуженным солдатам и инвалидам войны – жителям центральных районов Польши – земель на Волыни…»

Упомянутый закон сформировал прослойку так называемых осадников – ветеранов Советско-польской войны, получивших земельные наделы «на кресах». Бывшие вояки призваны были стать опорой польского правительства в реализации политики колонизации и полонизации территории Волыни и Западной Белоруссии и выполнять надзирательно-карательные функции над местным «быдлом». Это хорошо понимали немногочисленные белорусские политики. Выступая в Сейме в июле 1924 года, председатель Белорусского посольского (депутатского) клуба (фракции) Бронислав Тарашкевич с возмущением произнёс: «Вместо земельной реформы имеем осадничество, а министерство земельной реформы есть не что иное, как министерство колонизации и осадничества».

Часть местного населения не смирилось с политикой полонизации. Профессор МГУ Геннадий Матвеев отмечает: «Украинские националисты нападали на осадников, сжигали их дома, уничтожали железнодорожные пути, мосты и телеграфные линии. Их жертвами стали учителя и несколько директоров гимназий, проводивших политику полонизации украинцев. 16 сентября 1930 года Пилсудский начал карательную акцию по пацификации региона, задействовав полицию и армию. Были ликвидированы украинские организации «Просвита», «Луг», «Сокол». Вызывавших подозрение украинцев арестовывали, несколько тысяч человек получили тюремные сроки».

Формально Конституция Польши гарантировала равные права всем польским гражданам независимо от национальности и религиозной принадлежности. «Однако в действительности привилегированной группой стали этнические поляки, – пишет Мотыка. – Яркой иллюстрацией того, как конституционные права соблюдались на практике, служит следующий факт: во Второй Речи Посполитой ни один неполяк никогда не занимал поста министра, воеводы или хотя бы городского головы». Некоторым украинским и белорусским политикам удалось попасть в Сейм. Но если в 1922 году в него избрали одиннадцать белорусов (при общей численности 444 депутата), а в 1928-м – десять, то по результатам выборов 1935-го и 1938 годов белорусов в Сейме не оказалось совсем.

Польским властям, проводившим такую политику, не стоило рассчитывать на симпатии белорусского и украинского населения. Хотя зачем спесивым панам симпатии «быдла»? «Принятые под нажимом Лиги Наций законодательные акты о правах нацменьшинств и статья VII Рижского договора соблюдались в Польше примерно так же, как права сербов в современном Косове», – констатировал российский историк Юрий Борисёнок. А в 1934 году польское правительство с трибуны Лиги Наций и вовсе отказалось от трактата «О национальных меньшинствах». Этому демонстративному шагу «цивилизованной» Варшавы предшествовало соглашение с гитлеровской Германией, подписанное в Берлине 26 января 1934 года. С него началось печально знаменитое партнёрство Варшавы с Берлином. Его итог оказался для поляков не просто разочаровывающим, а поистине катастрофическим.

Погром сферы образования и фальсификация переписей населения

Действенным средством полонизации Западной Украины и Западной Белоруссии стала ликвидация образования на родном языке. Если в 1924/25 учебном году по всей Польше было 2558 украинских начальных школ, то в 1937/38 году их осталось 461. Положение с образованием украинского населения Восточной Галиции было удручающим. «Только за первые годы её нахождения в составе Второй Речи Посполитой, – пишет белорусский историк Кирилл Шевченко, – здесь лишили работы около 2,5 тыс. украинских учителей, а 1,5 тыс. учителей было переведено в этнически польские регионы. Чуть лучше была ситуация на украинской Волыни. Там в 1937/38 учебном году осталось лишь 8 школ с украинским языком обучения (0,4% от общего количества начальных школ). При этом подавляющее большинство учителей на восточнославянских землях являлось поляками, что было результатом целенаправленной политики. Польские власти особенно тщательно применяли «этноконфессиональное сито» при отборе кадров в сфере образования, которое считалось Варшавой важным и весьма эффективным орудием полонизации населения. Именно поэтому власти в массовом порядке увольняли учителей, не являвшихся поляками по национальности».

Схожей была ситуация и в Западной Белоруссии, где к 1938/39 учебному году польские власти фактически лишили белорусскую молодёжь возможности получить образование на родном языке. Причём некоторым польским политикам этого было недостаточно. Так, 23 июня 1939 года в секретном докладе в МВД Польши белостокский воевода Генрик Осташевский утверждал, что «сейчас можно ещё белорусов ассимилировать, но в этом направлении у нас почти ничего не сделано, а если и сделано, то очень мало». Характеризуя белорусское население, он писал: «Оно представляет собой пассивную массу без национального сознания, без государственных традиций… Надо, чтобы оно мыслило по-польски и училось по-польски в духе польской государственности».

В качестве орудия ассимиляции белорусов и украинцев использовались и переписи населения. Вопрос о численности оказавшихся «на кресах» белорусов до сих пор вызывает споры. Первая перепись населения прошла в сентябре 1921 года. Накануне её проведения «Белорусские ведомости» писали: «Важно, кто именно будет проводить опрос: местные гражданские лица или нет. Если вопросы о национальности будут задавать жандармы, полицейские или стражники «стражи кресовей», то они способны выбить у человека согласие не только с тем, что он поляк, но даже с тем, что он – китаец».

Отбор лиц на должности счётных комиссаров польская власть проводила исходя из этноконфессиональной принадлежности и политической благонадёжности кандидатов. Каким при таком подходе окажется результат, было ясно заранее. Хотя подавляющее большинство населения восточных воеводств составляли белорусы и украинцы, счётными комиссарами стали поляки и католики.

Согласно официальным результатам переписи, в Полесском, Новогрудском, Виленском и Белостокском воеводствах проживали 1034,6 тыс. белорусов. А ведь даже польские исследователи оценивали реальную численность живших в Польше белорусов примерно в полтора миллиона человек. Оценки западнобелорусских общественных деятелей колебались в интервале от двух до трёх миллионов человек.

Впоследствии для увеличения численности поляков властями использовались различные методы фальсификации итогов переписи. Например, к полякам стали приписывать значительную часть белорусских католиков. В результате манипуляций уже к началу 1930-х годов, по официальным данным, национальный состав «восточных окраин» изменился. В 1931 году в Виленском, Белостокском, Новогрудском и Полесском воеводствах осталось только 984,1 тыс. белорусов.

Стремясь к сокращению численности белорусов, Варшава делала всё возможное для достижения этой неблаговидной цели. «Тяжёлое социально-экономическое положение дополнялось ущемлением белорусского населения по национальному признаку. В государственных учреждениях белорусским языком пользоваться не разрешалось. Он был запрещён и в католическом костёле. На государственную службу белорусы не принимались», – констатировал Пётр Чигринов.

Борьба с православием

Своими главными врагами польские власти считали не только большевиков, но и Русскую православную церковь. Борьбу с РПЦ «цивилизованные» польские власти вели варварскими методами. В ноте Народного комиссариата иностранных дел РСФСР от 22 июля 1922 года в адрес польской миссии в Москве говорилось: «Вопреки ст. 11 Конституции от 17 марта 1921 г. и ст. VII Рижского договора, которыми Правительство Польской Республики гарантирует свободу вероисповедания всем жителям страны, православное население в Польше подвергается неслыханным гонениям и притеснениям». 

Полонист Юрий Иванов констатировал: «Пожалуй, самой варварской акцией явилось разрушение в столице Варшаве православного собора Александра Невского, что возвышался на Саксонской площади. Собор был возведён известным архитектором Л.Н. Бенуа в стиле русских церквей ХII в. (строительство завершено в 1912 г.). Его стены и своды были украшены мозаиками, выполненными по рисункам Ф.А. Бруни, А.П. Рябушкина, Р.Г. Судковского и др. Отделкой руководил В.М. Васнецов, он был и автором главных мозаик. Иконы были написаны художниками В.П. Гурьяновым и А.А. Харламовым, а главную икону собору подарил русский предприниматель и меценат Савва Морозов. Это величественное сооружение, внутри которого могло разместиться до 2,5 тыс. верующих, несомненно, представляло собой большую культурную и архитектурную ценность. Разборка собора с широким применением взрывчатки началась в 1920 г. и закончилась в 1926 г. Часть мозаик удалось спасти, и они украсили стены Покровского собора в г. Барановичи… Колонны собора из яшмы впоследствии были использованы на изготовление надгробья Ю. Пилсудского в Кракове».

Целью церковной политики Варшавы на «кресах» являлась денационализация восточнославянских меньшинств. «Эффективным орудием полонизации была католическая церковь, – отмечает Кирилл Шевченко. – Белорусы-католики рассматривались Варшавой как «потенциальные поляки» и подлежали первоочередной полонизации. Польские власти и католическая церковь не допускали появления белорусского движения в костёле. Для ослабления православной церкви использовались и силовые методы. К июню 1936-го в костёлы было превращено более 1300 православных храмов только в этнически белорусских регионах Второй Речи Посполитой».

Насильственный перевод в католицизм широко практиковался поляками и на Волыни, населённой православными украинцами. По подсчётам польского историка Збигнева Залусского, «на Волыни в 1938 г. в костёлы было преобразовано 139 церквей, разрушено 189, оставлено действующими лишь 151».

Уже в 1921 году в г. Холм (Хелм) была уничтожена церковь Кирилла и Мефодия – под предлогом установления на её месте памятника Свободы. В 1938-м на Холмщине и во входившем в Люблинское воеводство южном Подляшье польские власти провели массовую ликвидацию православных храмов. В результате было уничтожено не менее 127 церквей. Отголоски варварской кампании быстро докатились до соседних западнобелорусских земель. Вскоре были разрушены православные храмы в Гродно и в Белостоке. Это произошло под надуманным предлогом, что они якобы не вписывались в план развития этих городов. Кирпич от разрушенного в Гродно храма Александра Невского местные власти использовали для строительства зоопарка.

Наконец, еще одно свидетельство. 15 мая 1941 года командующий ХХХХIII армейским корпусом вермахта генерал Горхард Хейнрици, побывав в Раве-Мазовецкой, отправил такое письмо генералу Фрицу Карлу фон Зеле – своему бывшему начальнику в годы Перовой мировой войны: «26 лет спустя я сегодня снова побывал в Раве. Я приехал из Томашува, то есть с юга… И в городе за эти годы кое-что изменилось. Так, к примеру, поляки ликвидировали все православные церкви, чтобы выкорчевать с корнем все воспоминания о России. Вместо этого открыли в Раве католическую».

В наше время польские власти сносят памятники красноармейцам, освободившим Польшу от гитлеровских оккупантов. Накануне Дня Великой Победы, в конце апреля 2021 года, в польском Чеховице-Дзедзице снесли памятник советско-польскому братству по оружию. А в сентябре 2017 года в г. Тшчанка польские вандалы с помощью бульдозера разнесли мавзолей, на территории которого в январе 1945 года, по документам, были захоронены 56 красноармейцев. Вот такая она, польская «цивилизованность»… 

17 сентября

Крах Польши в начале сентября 1939 года привёл к хаосу и массовому кровопролитию на территории Западной Белоруссии и Западной Украины. Коренное население «кресов всходних» мстило полякам за унижения и издевательства. Доцент кафедры всеобщей истории Брестского государственного университета им. А.С. Пушкина Евгений Розенблат констатировал, что «в западных областях Белоруссии имел место краткосрочный вооружённый конфликт между частью евреев и белорусов (революционные комитеты) с одной стороны и оставшимися на данной территории польскими государственными институтами (польской армией, полицией) и частью польского населения (вооружённые группы осадников, резервистов, отряды гражданской охраны) – с другой. Вакханалия убийств и грабежей продолжалась в регионе в течение нескольких дней… В реляциях многих поляков отмечается, что антипольские акции прекращались с занятием того или иного населённого пункта частями РККА». Белорусский историк признал, что красноармейцы и представители Советской власти «вели себя в соответствии с полученными инструкциями предельно корректно. Сами участники похода 17 сентября 1939 г. позиционировали себя не как захватчики, а как освободители братских белорусского и украинского народов от угнетения польскими помещиками и капиталистами. Поведение представителей Советского Союза практически не вызывало нареканий у местного населения».

Освободительный поход Красной Армии позволил Западной Белоруссии войти в состав Белорусской ССР, а Западной Украине – в состав Украинской ССР. С разделённым положением братских народов было покончено!

Примечательно то, что в 2019 году 80-летний юбилей грандиозного исторического события в Белоруссии и на Украине остался почти незамеченным. И если о мотивах Киева догадаться не сложно, то позиция руководства Белоруссии вызвала возмущение и вопрос: почему юбилей объединения белорусского народа был проигнорирован? Показательно, что демонстративный прогиб Минска Запад воспринял как проявление слабости и в 2020 году приступил к ещё более активным и наглым действиям.

В данной статье приведены далеко не все факты, характеризующие политику Варшавы на «всходних кресах». Кровавые и позорные страницы своей мутной истории поляки традиционно замалчивают. О них не пишут польские историки и журналисты, помалкивают польские политики и общественные деятели, а польские режиссёры не снимают фильмов. А вот почему таких фильмов не снимают в Белоруссии, большой вопрос, над которым стоит всерьёз задуматься. Складывается впечатление, что в братской республике в области культуры и гуманитарных наук многие годы хозяйничают люди, ориентированные на Польшу и США и работающие на раскол между Россией и Белоруссией. Показательный факт: бежавший в Польшу член протестного Координационного совета Павел Латушко более трёх лет занимал пост министра культуры Белоруссии. В 2012 году он выступал против того, чтобы в Белоруссии отмечалась победа в Отечественной войне 1812 года, мотивируя это тем, что для белорусов эта война была чужой.

Если Россия и Белоруссия действительно строят Союзное государство, а не только рассуждают о нём, то почему в Минске, где все говорят по-русски, трудно найти вывески на русском языке? Белорусские власти не доглядели? Или глядели не в ту сторону? Настало время исправить ошибку и провести чистку белорусскую гуманитарную сферу от окопавшихся там латушек.

Антироссийские взгляды представлены в белорусских учебниках истории. В этой связи необходимо подчеркнуть, что задержание изменника Романа Протасевича – правильный шаг белорусских властей. Но бить надо не только по верхам, но и по корням, ведь белорусская система исторического образования воспроизводит протасевичей в большом количестве. И закрывать глаза на это – себе дороже. Ведь белорусскому народу брошен вызов. Под вопрос поставлены суверенитет и территориальная целостность Республики Беларусь. Для достижения своих паскудных целей «цивилизованный» Запад готов на всё. О том, какое «светлое будущее» ждёт белорусов в случае прихода к власти прозападных сил, они могут судить по предвоенному опыту и нынешней ситуации на Украине.