Образ прошлого с позиций идеологии будущего: наша память о Великой Отечественной

Герасимов Григорий Иванович, 

доктор исторических наук, 

научный консультант Тульского государственного музея оружия,

член Научного совета Российского военно-исторического общества

Образ прошлого с позиций идеологии будущего: 

наша память о Великой Отечественной

Поскольку номер журнала посвящен 80-летию начала Великой Отечественной войны, было бы важно понять, как будут воспринимать это важнейшее событие истории ХХ века в будущем и что окажет решающее влияние на его оценки.

Наше прошлое не остаётся постоянным, история непрерывно переписывается. Причина этого лежит в том, что историки смотрят на события прошлого из нового настоящего, которое определяется содержанием их мировоззрения. Когда это мировоззрение меняется, тогда меняется и прошлое. Особенно это стало заметно с разочарованием в коммунизме, когда прежняя советская история в одночасье обесценилась для многих наших сограждан. Сегодня в мире преобладает либерально-демократическое мировоззрение, на его основе большинство историков, в том числе и отечественных, создает образ прошлого, а также определяет оценки и интерпретации событий прошедшего. Если с точки зрения коммунистической истории роль СССР во Второй мировой войне была исключительно положительной, то с либеральной – она в основном отрицательная. 

Идейная близость фашистской Германии 

и колониальных империй

Сегодня большой не только исторической, но и политической проблемой стало отождествление фашистской Германии и Советского Союза, теоретической основой которого является концепция тоталитаризма, созданная в рамках либеральной теории еще в 1920-е годы. Она позволила приравнять две совершенно различные системы: фашистскую и социалистическую на основе одного признака – огосударствления многих сторон жизни общества. Однако возросшая роль государства и концентрация ресурсов в его руках не является чем-то новым в истории, и многие страны, в том числе демократические, в разные периоды своего существования использовали и будут использовать этот мощный инструмент для решения важных общественных задач. 

Само по себе расширение функций государства не плохо и не хорошо: главное – для каких целей оно используется. А цели СССР и фашистской Германии были диаметрально противоположными. 

Еще недавно советская историческая наука рассматривала фашизм как порождение и крайнюю форму империализма, и тогда выходило, что он идейно ближе демократическим Британии и Франции, чем СССР. И в этом есть своя логика, ведь в 1920-е – 1930-е гг. демократия распространялась только на метрополии, а колониальная политика и практика того периода очень походили на фашистские. Их роднила и расистская теория превосходства белого человека над колониальным населением. 

По целям и формам деятельности фашизм был близок к идеологии и практикам колониальных империй, и немецкий план «Ост» это хорошо подтверждает. На пространстве, подлежащем немецкой колонизации, проживало 45 млн человек. Не менее 31 млн тех из них, кто будет объявлен «нежелательным по расовым показателям», предполагалось выселить в Сибирь. «При заселении русского пространства, – говорил Гитлер, – мы должны обеспечить имперских крестьян необычайно роскошным жильем. Германские учреждения должны размещаться в великолепных зданиях – губернаторских дворцах. Вокруг них будут выращивать все необходимое для жизни немцев. Вокруг городов в радиусе 30–40 км раскинутся поражающие своей красотой немецкие деревни, соединенные самыми лучшими дорогами. Возникнет другой мир, в котором русским будет позволено жить, как им угодно. Но при одном условии: господами будем мы». 

План «Ост» не был чем-то новым или неприемлемым для западного мира. В гораздо более жестком варианте подобный план был реализован в сердце демократии – США, где коренных жителей – индейцев согнали с исконных земель в резервации. В результате целенаправленной политики по уничтожению индейцев их численность сократилась на 95%. По уровню кровожадности эта политика превосходила даже гитлеровский план, хотя в целом план «Ост» – это типичный документ тогдашнего западного демократического мира, нацеленный на колонизацию пространства, предназначенного для европейского человека. Фашизм – это развитие западных колониальных идей и практик, – одна из форм европейского расизма. В коммунизме этого не было. В отношении завоеванных территорий цели и практика фашистов были заимствованы у западных колониальных империй.

Разделение людей на господ и рабов – эта идея была близка британцам, владельцам самой большой колониальной империи, поэтому и в самой Британии были столь сильны позиции фашистов. Владеть чужими землями, делить чужие страны и народы – это была общепринятая колониальная международная практика того времени, а европейское белое превосходство мало отличалось и идейно, и практически от фашистского расового превосходства. Британия и Франция – демократические лидеры тогдашней Европы – имели мало общего с их сегодняшним демократическим состоянием. В межвоенный период преимущества демократии были малоощутимы, а на фоне идей коллективизма и справедливости, продвигавшихся Советским Союзом, их не было вовсе, не случайно в это время происходил массовый отказ от демократического устройства во многих странах мира.

Изменение роли СССР в истории

Оценки роли и значения СССР в войне не были неизменными, они менялись, как у нас, так и на Западе. Первоначально все – и историки, и власть, в том числе, и на Западе, признавали решающий вклад СССР в победу над фашизмом, однако еще не успели победители состариться, как оценки стали меняться. Это было обусловлено не тем, что вскрылись какие-то новые факты, а резким разворотом Запада от сотрудничества к холодной войне. Разворот этот был неизбежен, поскольку не было найдено форм мирного сосуществования коммунистической и капиталистической систем. Идейные разногласия обусловили противостояние бывших союзников, и началось оно уже в 1946 году после фултонской речи У. Черчилля. 

Роль СССР в войне принижалась по мере обострения отношений и разворачивания идейной борьбы между социалистическим и капиталистическим лагерем. Из главного победителя СССР сначала переместился в класс второстепенных участников войны, а затем был объявлен одной из стран, развязавших Вторую мировую войну. В 2019 году The Washington Times опубликовало статью президента Американского совета по внешней политике Херманна Першнера, в которой он заявил о важности не позволить Москве «оправдать свою причастность к созданию и союзу с военной машиной Третьего рейха». А сегодня отчетливо наметился процесс превращения Советского Союза уже в главного виновника войны, в роли которого пока числится фашистская Германия.

В 2020 году в Послании Федеральному Собранию РФ В.В. Путин особо отметил: «Мы обязаны защитить правду о Победе, иначе что скажем нашим детям, если ложь, как зараза, будет расползаться по всему миру?». 

Запретительные меры и их эффективность 

5 мая 2021 года в Государственную Думу внесены предложения о законодательном запрете публичного отождествления роли СССР и фашистской Германии во Второй мировой войне. В пояснительной записке к законопроекту говорится о необходимости «поставить законодательный заслон явным оскорблениям в адрес наших дедов и прадедов, омерзительным спекуляциям на нашей Победе, не дать заработать политического капитала на охаивании наших предков». Внесение законопроекта – тревожный сигнал, прежде всего для исторического сообщества, которое оказалось не в состоянии убедительно защитить наше прошлое от нападок в отечественных СМИ и Интернете. 

Необходимость принятия закона вызвана тем, что значительная часть наших «интеллектуалов», исходя из концепции тоталитаризма, давно отождествила СССР и фашистскую Германию, и теперь нужны запретительные меры, чтобы не допустить распространение этой лжи на все общество. Однако надо понимать, что запретами невозможно остановить распространение идей, которые кажутся убедительными на фоне бессилия нашей исторической мысли. В том, что подобные идеи приобрели большую популярность в среде журналистов и т.н. «творческой интеллигенции», виноваты, прежде всего, историки, оказавшиеся неспособными противопоставить западным историописаниям свои, более убедительные. 

Остановит ли вал фальсификаций истории Великой Отечественной войны предложенный законопроект? К сожалению, нет. В 2009 году президентом РФ Д. Медведевым уже создавалась «Комиссия при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». В ее составе, наряду с историками, были и глава разведки, и начальник Генерального штаба, и представитель ФСБ. 14 февраля 2012 года комиссия закономерно прекратила свое существование, потому что нельзя бороться с историческими идеями с помощью Вооруженных сил и ФСБ. Идеи могут победить только более убедительные идеи, а их создают не в разведке, этим должны заниматься историки – они с этой задачей не справляются, да перед ними, судя по госзаданию академическим историческим институтам, ее никто и не ставит. 

Положение на историческом фронте

Причина наших провалов на историческом фронте в том, что у отечественных историков неверные представления о том, как формируется историческое сознание. Они считают, что достаточно предоставить человеку факты, опровергающие его взгляды, и он сразу от них откажется. Это не так. Архивы открыли, но нашлась ли там правда, подтверждающая нашу вину или невиновность? Нет. Потому что правда зависит не от фактов, а от той теории, с позиций которой эти факты рассматриваются. По утверждению С. Мироненко, научного руководителя Государственного архива РФ, существует «глубокое заблуждение, что есть какие-то документы, которые могут перевернуть представление об истории». Это утверждение справедливо не только для времен Великой Отечественной войны. 

Архивы изучаются достаточно давно, и найти в них документы, способные коренным образом перевернуть наше представление о прошлом, невозможно. Новые истории создаются не на новых фактах, а на новых теориях из старых фактов. Иногда новые факты могут опровергнуть историческую теорию и созданную на ней историю, но это касается, в основном, древней истории, где даже один документ играет роль. В Новой истории опровергнуть какую-либо теорию фактами не удастся, потому что на каждый факт есть свой контрфакт. Не факты определяют взгляды, а идеи, в которые верит человек, определяют те факты, которые будут признаны им правильными, а какие – фальсифицированными.

При помощи фактов никогда не убедить сторонника концепции тоталитаризма в том, что не СССР виноват в начале войны, что он сам – жертва агрессии. Нужно развенчать саму теорию тоталитаризма, но сделать это наши «интеллектуалы» не способны. Они могут только выпускать пухлые тома документов, убежденные в том, что их противники их прочитают и сразу перекуются из либералов в русофилов. 

Наша главная беда не том, что мы каких-то фактов не знаем или не донесли их до наших сограждан. Наша беда в том, что эти факты мы не можем убедительно интерпретировать, а это невозможно сделать без теории, на основе которой можно написать позитивную историю России и Великой Отечественной войны. К сожалению, советская история, основывающаяся на историческом материализме, уже давно никого не убеждает, а новой нет, поэтому «тонны» фактов не производят того эффекта, на который рассчитывают историки и издатели. Если раньше нашу версию прошлого принимала значительная часть мира, то теперь речь идет о том, чтобы оградить, не дать распространиться идее тоталитаризма, уравнивающей СССР и фашистскую Германию в умах наших сограждан. 

Кто в будущем будет виноват в развязывании войны?

Пока СССР был сверхдержавой, никто не мог посягнуть на его роль победителя в войне. Сегодняшняя Россия не обладает ни военной, ни идейной силой Советского Союза, поэтому ее сейчас пытаются сначала исключить из состава победителей во Второй мировой войне, а затем и судить. Но самое плохое, если мы сами, поверив либеральным теориям, признаем себя агрессорами в той великой войне. Чтобы этого не случилось, нам нужна своя, а не заемная теория истории. Только тогда и в будущем мы останемся победителями. 

Какими в будущем будут причины войны, ее разжигатели и жертвы, зависит от того, на какой идейно-мировоззренческой платформе мы будем находиться. Если у нас в очередной раз победит либерализм, тогда мы вернемся к оценкам времен перестройки и 1990-х гг., а Советский Союз признаем агрессором и одним из виновников развязывания Второй мировой войны. 

Возможен и крайний вариант, когда геббельсовская теория превентивной войны, которую успешно развивает Резун и иже с ним, возобладают в исторической науке и тогда даже не Германия, а СССР окажется главным виновником. И мы будем платить не только прибалтам за «оккупацию», но и немцам за «доставленные неудобства» в ходе войны. Сегодня это кажется маловероятным, но еще совсем недавно мы и представить не могли, что нас практически весь «демократический» мир признает виновником развязывания войны наравне с Германией. 

К сожалению, у нас сегодня нет исторической теории, с позиций которой можно было бы убедительно возразить нашим оппонентам. Большинство наших историков и обществоведов стоят на позициях либеральных теорий, а с них можно увидеть только «темное» советское «тоталитарное» прошлое. 

Исторический материализм, на принципах которого стояли советские историки, после крушения коммунизма сегодня не убедителен. А своей собственной теории истории мы до сих пор не создали, и не пытаемся создать, поэтому некоторые наши либеральствующие ученые писали и будут писать антироссийские сочинения, в которых Россия, как правопреемник СССР, в лучшем случае разделит ответственность за развязывание войны с Германией, а в худшем – станет ее главным виновником.

Новая методология истории

Истории переписывались и будут переписываться до тех пор, пока для оценки событий прошлого историк будет руководствоваться критериями сегодняшнего дня, которые постоянно меняются. Нужна иная методология, и она создана в рамках авторского идеалистического подхода к истории, который ставит в центр истории Человека, полагая его главной движущей силой исторического развития. С позиций этого подхода нельзя оценивать действия того или иного государства, народа, исторического деятеля нормами и представлениями сегодняшнего дня, поскольку они о них не знали, наши современные идеи не разделяли и им не следовали. Как нельзя судить человека по законам будущего, о которых он не ведал и знать которые, конечно, не мог, точно также нельзя судить о действиях человека с тех мировоззренческих позиций, которых в прошлом просто не существовало. 

Если следовать методологическому принципу идеалистического подхода, тогда оценка и интерпретация получают свою неизменную опору в идеях прошлого, которыми руководствовались люди в своих исторических действиях, а эти идеи уже не изменятся. 

Историк, оценивая роль и действия руководства европейских стран, должен исходить из идей, определявших его тогдашнее целеполагание и практику, а они были совершенно иными, нежели сегодняшние. Британия и Франция по своим идеям и практикам в 1920-е – 1930-е гг. были гораздо ближе к фашистской Германии, чем СССР. Впрочем, и нацистское руководство это прекрасно понимало, что подтверждается фактами попыток сепаратных переговоров в конце войны именно с западными «демократиями». Послевоенные попытки сохранить части вермахта на случай войны с Советским Союзом и непоследовательность денацификации в зоне ответственности «союзников», и быстрый разрыв с бывшим главным союзником – СССР, и начало холодной войны, в которой на стороне «демократий» оказались и бывшие гитлеровцы, подтверждают идейную близость фашизма и западных демократий. 

Либеральная теория тоталитаризма пытается объяснить близость СССР и фашистской Германии только внешними, поверхностными признаками, особой ролью государства, а вот глубинная идейно-мировоззренческая связь у нацистов реально существовала именно с западными колониальными империями. 

Содержанием истории являются те теории, на основе которых историк создает образ прошлого. До тех пор, пока это содержание нам будут поставлять из-за рубежа, у нас не будет нормальной истории, и Великую Отечественную войну в нашем завтра мы проиграем, в отличие от наших отцов и дедов, выигравших ее в 1945 году. 

Заключение

Чем будет Великая Отечественная война в завтрашней истории, зависит от нашей исторической политики, от способности создавать и отстаивать свои трактовки прошлого, а, следовательно, от нашего исторического суверенитета, который обеспечивается независимой исторической теорией, на основе которой можно создать позитивную историю России и способностью историков и власти отстаивать эту концепцию прошлого с высоты целей будущего.