Всех на волю. К годовщине контрреформ Петра III

1 марта 1763 года Пётр III издал манифест «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству».

«Единая Россия» готовится к выборам – начала приём заявок на праймериз по отбору кандидатов в депутаты региональных заксобраний. Если в столице можно себе позволить начинать карьеру в иных партиях, то в регионах зачастую это единственная вертикаль, своего рода сословие. Довольно привилегированное, и за это призванное нести на себе груду обязательств.

Сегодня, когда мы справляем 254-ю годовщину освобождения дворян от обязанностей, стоит поговорить о том, какие шаги по облегчению положения государствообразующего слоя обессмысливают в первую очередь его существование. А во вторую – закладывают мины замедленного действия под само государство.

Государевы люди

XVIII век для России выдался временем не только грандиозных преобразований, но и не менее грандиозного отката, на фоне преобразований не слишком заметного. Но сыгравшего, пожалуй, не менее важную роль в истории следующих двух столетий.

В числе петровских реформ было изменение принципа отношений между аристократией и государством: «...Служилые люди с земель службу служат, а даром землями никто не владеет». В 1721-1722 годах дворянство было поставлено на учёт в ходе двухэтапного смотра, после чего для дворянского сословия последовало введение Табели о рангах (1722). Фактически Пётр закончил то, что до него начал Иван Грозный – войну с боярами. Табель закрепила прекращение жалования прежних титулов, а дворянство окончательно стало новой опорой монархии.

Более всего расстраивало родовую аристократию то, что знатность переставала считаться достаточным основанием для получения высоких чинов: «Мы для того никому никакого ранга не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут», – наиболее очевидные лазейки для реставрации привычных порядков Пётр прикрыл. Но в им установленном виде новая система продержалась недолго.

Поблажки для государевых людей

Первым попустительством стал манифест (1736) Анны Иоановны, по которому служба ограничивалась 25 годами – эдакий трудовой стаж. Вроде и немало, но к этой лазейке находчивые дворяне сразу же «прикрутили» другую: стали записывать детей в полки с рождения, сокращая тем самым реальный срок службы процентов на 80%.

Манифест Петра III и вовсе был отменой порядков, заложенных его дедом. Служба из обязанности превращалась в почётный долг, то есть фактически делом совести каждого конкретного дворянина. Хочешь – служи, не хочешь – сиди в имении. Впрочем, в документе содержалась оговорка о возвращении на службу в случае войны, но не слишком строгая: государство могло этого потребовать.

Манифест не был личной инициативой Петра III, документ протолкнуло окружение, хотя нужно отметить, что тот не слишком препятствовал: «Затащили меня в эту проклятую Россию, где я должен считать себя государственным арестантом, тогда как если бы оставили меня на воле, то теперь я сидел бы на престоле цивилизованного народа». Карл Петер Ульрих намекал, что имел права на шведский престол и мог бы стать королём шведов. Однако в 1742 году он был крещён в православии и возможность эту утратил. Поэтому снисходительно относился к стремлению дворян «отпетлять» от службы.

Однако Пётр III пробыл российским государем около полугода и даже не был должным образом коронован (обряд коронации провели только в 1796 году задним числом). Поэтому манифест в момент его издания не вызывал в дворянстве полной уверенности в его положениях. Но он заработал в полную силу. Позже, в 1785 году, его основные положения подтвердила Екатерина II в «Жалованной грамоте дворянству».

Корень потрясений

Между тем что манифест, что грамота, заложили в государственность Российской империи серьёзный и неразрешённый конфликт. Пётр I создал империю и определил в ней роль дворянства как государствообразующего сословия: служат в армии и флоте, госучреждениях, при дворе. Позднейшие попущения позволили дворянству от своих прямых обязанностей увильнуть.

Однако кто тогда занимается госстроительством, если сословие, специально для этого приставленное, сидит по имениям или фестивалит в Европе? Да, денег на это хватало не у всех. Многие тянули службу отнюдь не из патриотизма, а чтобы обеспечить существование. Однако всё равно это снижало конкуренцию. К тому же честолюбцы, как правило, уходили в армию: Россия в XVIII веке постоянно воевала, отличиться было проще. Гражданская служба от этого не выигрывала. Но несмотря на подтверждённую возможность самоудаления, делить роль государствообразующего сословия с кем-либо ещё дворянство не собиралось.

Более того, вполне вероятно, что начало долгого пути от декабристов к Февралю – как раз в этих двух документах. Динамику развития после Петра не только некому было поддерживать, наоборот, она постепенно тормозилась, что постепенно вело к застою, а затем и упадку.

Позднее то же самое повторилось уже в СССР. Советское общество несословное, и в сословных терминах его описывать неправильно. Однако схожей государствообразующей прослойкой были члены партии – до тех пор, пока эта прослойка не выродилась в новых «бояр». Сегодня ситуация двоякая. Ни сословия, ни прослойки нет, что вроде бы неплохо – нечему вырождаться.

Таким сословием можно было бы считать партию «Единая Россия» как правящую вот уже более 15 лет полисилу. Однако, как учит нас история, тяга любого сословия к поблажкам, соблазн свести обязательства к жалованной грамоте «лояльность в обмен на неприкосновенность» – дело по-человечески естественное. И многочисленные «разоблачительные» сенсации в прессе – фейковые и не очень – показывают, что такая тяга, как минимум, не чужда отдельным группам граждан-членов ЕР.

Одинаковые проблемы предполагают одинаковые угрозы. В случае чего разгребать кризисы государственности будет некому. Она и держится-то на уверенности в том, что «путинская стабильность» чудодейственна. Уверенность, разумеется, здравая. Однако консервация этой уверенности означает, что если вдруг этот один шанс из тысячи наступит, то генерировать быстрые и правильные решения будет некому: «помещики» будут сидеть по поместьям и ждать, чья возьмёт. А потом поедут договариваться.

***

Формула выхода из этого противоречия – прежняя, петровская: «...а даром землями никто не владеет». В общем смысле ситуация может быть описана так: проблемы государственности лежат в сфере неизжитой сословности российского общества. Её, конечно, не обязательно изживать. Однако придётся модернизировать. Поскольку попустительское отношение служилого сословия к своим обязанностям уже стоило нам 1917 и 1991 годов.