Старикам почёт, но молодым не туда дорога. К годовщине назначения пенсий убийцам Александра II

14 марта 1926 года Советское государство назначило почётные пенсии участникам покушения на Александра II.

На днях Русская православная церковь за рубежом (РЦПЗ) призвала примирить русский народ, для чего «освободить Красную площадь от останков» В.И. Ленина и снести памятники ему, как это принято на Украине. Депутат Госдумы от ЛДПР Иван Сухарев тут же углубил данную инициативу – мол, надо ещё и Мавзолей снести. Богатый опыт той же соседней Украины убедительно доказывает, что как раз для примирения – это самое надёжное средство и есть.

Тем не менее, государственная власть, хотя и благославляет романтизацию Белого движения и смотрит сквозь пальцы на монархические модничанья, к радикальным шагам склонности не проявляет.

Сегодня, в 91-ю годовщину облагодетельствования советской властью престарелых террористов, можно заметить, что даже яркие символические жесты сомнительного содержания зачастую не имеют ни малейшего отношения к реальной государственной политике.

Баланс Освободителя

Несложно заметить, что пенсию ветеранам-народовольцам приурочили, в свою очередь, аккурат «ко вчерашней дате» – к годовщине собственно убийства Александра II: 1 (13) марта 1881 г. Так что и нам логично начать с этого события и с этой фигуры – признаться, несравненно более значимой в русской истории, чем его убийцы.

С одной стороны, безусловно, и это не обсуждается, Александр II вошёл в историю как реформатор и Освободитель. 

Именно в его царствование было отменено крепостное право: позор российской действительности и тормоз развития, очевидный в середине XIX века для всех, от крайне правых «реакционеров» до левых либералов. Были учреждены земства, проведена глубокая судебная реформа, ограничена цензура, в рамках довольно толковой военной реформы была введена всеобщая воинская повинность, наконец. Было реформировано образование: наряду с классическими гимназиями были созданы реальные училища, в которых основной упор делался на преподавание математики и естественных наук.

Вместе с тем итоги его правления были для России по-настоящему чудовищными.

Непродуманные действия, прежде всего в области экономики ввергли страну в жесточайшую депрессию, промышленность, довольно быстрыми темпами развивавшаяся при «реакционере» Николае I, практически, встала. В  течение нескольких лет после введения либерального таможенного тарифа 1857 года (если быть совсем точным – то в течение пяти лет, к 1862 году) переработка хлопка в России упала в 3,5 раза, а выплавка чугуна сократилась на 25 %

В «освобождённой деревне» самым банальным гостем был массовый голод, которого в России не было со времён Екатерины II и который порой принимал характер настоящего бедствия. Вопреки целям, декларированным крестьянской реформой 1861 года, урожайность в сельском хозяйстве страны не увеличивалась вплоть до восьмидесятых годов, несмотря на стремительный прогресс в других странах (США, Западная Европа), и ситуация в этой важнейшей отрасли экономики России также лишь ухудшалась.

Из-за «либерализации» внешней торговли и отказа от протекционистских мер достигли немыслимых размеров дефицит внешнеторгового баланса и государственный внешний долг (почти 6 млрд. руб.), что привело к расстройству денежного обращения и государственных финансов. Зато импорт вырос почти в четыре раза: страна жила фактически, можно сказать, в долг.

Дефицит торгового баланса вызвал утечку золота из страны и обесценивание рубля. Кстати, симптоматично, что дефицит торгового баланса и стремительно растущий государственный внешний долг не могли объясняться неблагоприятной конъюнктурой внешних рынков: на основной продукт русского экспорта — зерно — цены на внешних рынках с 1861 по 1880 гг. выросли почти вдвое. 

Пышно цвела коррупция.

Особенно страшной ситуация сложилась в расхваливаемой нынешними «либеральными экономистами» области – «построенной Освободителем» системе железнодорожного транспорта. Предоставим слово человеку в этом весьма понимающему, а именно графу Сергею Юльевичу Витте, ставшему министром путей сообщения при преемнике Александра Освободителя, реакционере Александре III, и по праву считавшемся величайшим железнодорожником страны: «Конечно, императора Александра III не могло не шокировать такое положение вещей, что в государстве создались как бы особые царства, железнодорожные, в которых царили маленькие железнодорожные короли вроде: Полякова, Блиоха, Кроненберга, Губонина и пр. и пр.». Самое смешное, по прямой аналогии с нашими «либеральными девяностыми», эти «частные железнодорожные компании» не только строили всё на государственные деньги, а построенное забирали себе – они ещё и убытки от коммерческой деятельности (порядка сорока миллионов рублей в год!) покрывали из государственного бюджета!

И вот ещё одна цитата, из сухой докладной записки министра внутренних дел, умницы и блестящего управленца графа Николая Павловича Игнатьева: «Промышленность находится в плачевном состоянии, ремесленные знания не совершенствуются, фабричное дело поставлено в неправильные условия и много страдает от господства теории свободной торговли и случайного покровительства отдельных предприятий».

Словом, увы, но трагической гибели Александра Освободителя от рук «освобождённых» народовольцев сочувствовали далеко не все. Многие даже считали такой конец символичным.

А великий русский философ Константин Леонтьев, резкий консерватор и убеждённейший монархист, без которого невозможно представить русскую религиозную философию, основоположником которой вместе с Владимиром Сергеевичем Соловьёвым он фактически стал, – так и вообще выражался с неподобающей философу почти что солдатской прямотой: «вовремя убили».

Премия за убийство

Противоречивость Александра II весьма любопытно отразилась в отношении к нему будущей советской власти. С одной стороны, она не могла не отдавать ему должное как «освободителю крестьянства» и вообще довольно прогрессивному царю. С другой стороны – всё-таки царь, символ «проклятого прошлого», каковым представлялась история России тогдашним революционерам. И вот 14 марта 1926 года государство рабочих и крестьян назначило персональную пенсию участникам покушения на императорскую персону.

Разумеется, дожили до неё не все.

Наследник Александра Освободителя Александр III был куда менее гуманным и вольнодумным правителем. Суд над «первомартовцами», как довольно скоро стали называть убийц государя, прошёл споро, всего за три дня, с 26 по 29 марта всё того же года, под председательством сенатора Фукса и под надзором министра юстиции Набокова.

В суде присяжных, введённом убитом ими Александром Освободителем, народовольцам было отказано. Шестеро главных заговорщиков, четверо мужчин (Желябов, Кибальчич, Михайлов и раскаявшийся Рысаков) и две женщины (Софья Перовская и  Геся Гельфман), были приговорены к смертной казни. Помилована была только беременная Гельфман (умерла вскоре после родов), остальные, включая Перовскую, были повешены. Другие участники «Народной воли», имевшие к цареубийству отношение скорее косвенное, были осуждены на разные, зачастую пожизненные сроки.

Такие, как, к примеру, знаменитая Вера Фигнер. Она единственная из «основных заговорщиков» сумела скрыться. Однако в 1883 году приговорили к смертной казни и её – заменив, впрочем, казнь бессрочной каторгой, в 1904-м ссылкой, а потом и вовсе разрешив «выехать для лечения за границу». В день 80-летия (1932) было издано полное собрание её сочинений в 7 томах — рассказ об ужасах жизни в «царских застенках». После чего «почётная пенсионерка-террористка» прожила ещё десять лет, умерла в 1942 году и была похоронена на Новодевичьем кладбище.

«Почётная пенсия», кстати, ещё и время от времени индексировалась. Вот перед нами любопытный документ от 1933 года за подписью Вячеслава Молотова.

«Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:

Увеличить размер персональной пенсии участникам террористического акта 1 марта 1881 года: Вере Николаевне Фигнер, Анне Васильевне Якимовой-Диковской, Михаилу Фёдоровичу Фроленко, Анне Павловне Прибылёвой-Корба и Фани Абрамовне Морейнис-Муратовой — до 400 рублей в месяц с 1 января 1933 года.

8 февраля 1933 года, Москва, Кремль».

Дан приказ «идти другим путём»

Значит ли это, что, чествуя террористов, советская власть поощряла этот метод «оппозиционной политики»? Ой, как бы не так.

Строго говоря, большевики и будучи революционерами, ни народовольческий, ни позже эсеровский террор не одобряли и сами им не пользовались. «Мы пойдём другим путём», – помните? Это, понятно, не от гуманизма и жгучего верноподданничества – это от тяги к рациональным решениям.

А уж когда «борцы против» стали «борцами за» – то есть революция стала государством, – моральное осуждение террора стало деятельным. То есть если террор государственный, по отношению к противникам, «красный террор», – это ещё куда ни шло, да и то ненадолго. А вот террор самодеятельный, против государства – это ни-ни. Со своими собственными террористами советская власть обращалась совсем не в духе Александра Милостивого, а скорее в духе его сына «реакционера» Александра III. Вот, собственно, с эсеров и начали в 1918-м, как только тем пришло в голову «тряхнуть стариной». И печальную судьбу первопроходцев антигосударственного террора эпохи советской власти в дальнейшем исправно разделили все прочие последователи.

…А террористов-пенсионеров можно и побаловать: мол, старикам-то у нас почёт, но вот молодым туда совсем не дорога.