Социальный лифт на эшафот. К дню рождения Тухачевского

16 февраля 1893 года в имении Александровское Смоленской губернии родился Михаил Тухачевский, один из самых ярких полководцев революционной Красной Армии.

Стартовавшая 100 лет назад революционная эпоха дала жизненный шанс «огромного размера» десяткам тысяч подданных отрёкшегося от престола российского императора. Некоторые из этих способных счастливцев взяли от жизни практически всё, что возможно, опробовав на собственном примере широко применяемые советской властью общественные механизмы. Они с первых месяцев нового государственного устройства позволяли не только «выбиться в люди», но и вспорхнуть на самые вершины державных институтов без традиционной рутинной неспешности. История Тухачевского, ставшего в 27 лет командующим советским Западным фронтом, а в 42 – одним из пяти первых Маршалов Советского Союза, даже на фоне стремительно заработавших социальных лифтов нового времени всё-таки уникальна.

Очень может быть, что Михаил Николаевич сделал бы крепкую военную карьеру и при самодержавной власти. И даже не «может быть», а более чем вероятно: ведь почти наполеоновское честолюбие проявилось у Тухачевского с самого детства. Так что его взлёт (ну, с поправкой на революционную стремительность) – это всё-таки закономерность, а не случайность, что лишний раз доказывает отсутствие какого бы то ни было пресловутого «разрыва русской истории» 1917 года.

Свидетельство о рождении мальчику выписали только в три года, когда его родители обвенчались, и только восьми лет от роду Миша был признан потомственным дворянином. Семья не могла похвастаться богатством: Александровское пришлось продать и уехать жить в Пензенскую губернию, материальные трудности большой семьи проявлялись и впоследствии.  Не отсюда ли отчетливая юношеская нелюбовь Тухачевского к «высшему обществу», переросшая и в антимонархизм?

Принятые в обществе условности с юных лет тяготили молодого человека, а кумиром его помимо Бонапарта был такой же дерзкий Денис Давыдов, именно по этой причине до больших полководческих высот не добравшийся. Священнику в пензенской гимназии Миша мог почтительно нагрубить: «Батюшка, Вы и на следующем уроке будете рассказывать нам сказки?».

Даже отличные способности к военному делу, проявленные с переездом в Москву в выпускном классе кадетского корпуса и в Александровском военном училище, размеренной карьеры отнюдь не сулили. Строптивцев не переносят ни в одной армии мира, их выносят на гребень славы только нештатные ситуации типа мировых войн и революций.

Везунчик

Выпущенный из училища в 1914-м гвардии подпоручик Тухачевский был определён на службу в знаменитый Семёновский полк. Первая мировая вспыхнула меньше чем через десять дней после получения им офицерских погон. Вышло так, что две самые чувствительные неудачи на войне Михаил Николаевич испытал с разницей в пять лет под Варшавой – 19 февраля 1915 года он был взят в плен немцами под деревней Пясечно, пятью годами позже его Западный фронт у стен польской столицы ожидал болезненный контрудар, прозванный «чудом над Вислой».

Плен в 1915-м для Тухачевского был, в общем-то, чудесным спасением: его 6-я рота в том бою была уничтожена практически полностью. Везло ему и далее: пять побегов в конце концов закончились успешным исчезновением из лагеря для «неисправимых» в Ингольштадте, в котором он подружился с пленным французом по имени Шарль де Голль и публично оскорбил начальника лагеря генерала Петера, а разбирательство по делу обернулось анекдотом: «Судебное заседание состояться не может, поскольку подсудимый снова убежал».

Октябрь 1917-го отчаянный беглец встречал уже на родине: добравшись до Швейцарии, Тухачевский через Францию, Великобританию и скандинавские страны успел ко второй за год смене власти. Из старой армии он демобилизовался, а весной 1918-го добровольно вступил в Красную армию и вскоре был принят в партию большевиков. Его выбор для того времени был нетипичен, но вкупе с основательным военным образованием сулил громадную карьерную перспективу: уже 27 июня 1918-го он назначается командующим 1-й армией. И опять несказанно везёт – две недели спустя во время мятежа левого эсера Муравьёва 25-летнего командарма должны были расстрелять, но обошлось и на этот раз.

На долгие 19 лет бывший гвардии подпоручик прочно закрепился в советской военной элите, дослужившись до поста первого замнаркома обороны и заслуженно представ в 1935-м в ряду пяти первых в истории советских маршалов.

Авантюрист широкого профиля

Продвигал юного карьериста среди прочих и лично наркомвоен Лев Давыдович Троцкий. Слава «демона Гражданской войны» была полководцем Тухачевским вполне заслужена, после войны к ней добавилась репутация реформатора Красной армии. До высот Дениса Давыдова Михаил Николаевич не только поднялся, но и превзошёл его, до высот наполеоновских не хватило малости: летом 1920-го под Варшавой дала сбой обеспечившая ему победу над Колчаком концепция последовательных операций, и великим полководцем «мировой революции» удачливому до сей поры авантюристу сделаться так и не удалось.

В июне 1937-го, когда везение напрочь оставило красного маршала, и он стал известен всей стране как матёрый враг народа, казнённый по делу «антисоветской троцкистской военной организации», многих мучил вполне естественный вопрос: а был ли на самом деле покойный троцкистом? Если речь идёт о борьбе 1920-х годов внутри партии, то не был точно.

А вот во время «польского похода» в 1920-м скорее был. Тухачевский не только мобилизовывал бойцов популярными лозунгами в стиле Захара Прилепина: «Перед наступлением наполните сердце своё гневом и беспощадностью. Мстите за поруганный Борисов, сожжённый Киев, разгромленный Полоцк. Мстите за все издевательства польской шляхты над революционным русским народом и нашей страной. В крови разгромленной польской армии утопите преступное правительство Пилсудского». Но в изданных в 1923 году в Смоленске лекциях Тухачевского «Поход за Вислу» находим и чистый троцкизм в декорациях «перманентной революции» или «революции извне»: «Каково было состояние западноевропейского пролетариата? Был ли он готов к революции? Смог ли бы он поддержать, восприять революционную социалистическую лавину, которая катилась с востока для его освобождения? Последующие события дают, безусловно, благоприятный ответ на эти вопросы».

И наступать на Варшаву надо было во что бы то ни стало, тут и приказ Троцкого Тухачевскому в руки: «Тем временем наше наступление развивалось безостановочно. Становилось очевидным, что не приходится думать о колебаниях, передышках, остановках, что настал момент, когда надобно решать одним последним ударом далеко зашедшие вперёд события. Неоднократно в этом направлении даются указания, и 12 августа они вновь подтверждаются директивой Главкома о необходимости возможно скорее занять Варшаву. Приказ т. Троцкого носит тот же характер».

Итак, в мировую революцию красный маршал истово верил и в 1920-е годы. Жертвой же репрессий никогда не оставлявший своих наполеоновских привычек он стал вполне объективно, вне зависимости от качества ежовских обвинений в «военно-фашистском заговоре». Известный военный историк Андрей Ганин резонно заметил: «Причиной репрессий стали амбиции Тухачевского, выходившие за должностные рамки, его несомненный авторитет, лидерство в высшем командном составе и многолетние тесные связи с другими высокопоставленными военачальниками, грозившие военным переворотом. При этом никаким иностранным шпионом он, конечно, не являлся».

***

Революция обычно не без удовольствия пожирает собственных детей. Особенно в тех случаях, когда их есть кем заменить вместе с их амбициями. Наряду с Тухачевским советский скоростной социальный лифт вынес в высшие сферы руководства Красной армией и других способных военачальников, которым предстоит примерить маршальские звёзды в новой большой войне. Незаменимость – понятие кратковременное, даже мимолётное.