«Россия не взяла ни километра польских земель». Как поделили Речь Посполитую

Историк рассказал об основных факторах, повлиявших на разделы Речи Посполитой, о том, кто и как контролировал польский сейм в XVIII веке, и о том, почему возвращение СССР Польше бывших польских территорий после Второй мировой оказалось для поляков пустышкой.

Отношения между Россией и Польшей всегда были очень тесными, но никогда – однозначными. За много веков нашего соседства мы успели побывать как добрыми союзниками, так и злейшими врагами.

Не последнее место в истории этих отношений занимают разделы Речи Посполитой, в результате которых она прекратила существование. Манифест о первом разделе Польши был оглашен 5 августа 1772 года. Это соглашение, заключенное между Пруссией в лице Фридриха II и Россией в лице Екатерины II, держалось в строжайшей тайне.

До сих пор историки спорят о том, кто инициировал первый раздел Польши. Некоторые (и особенно сами поляки) винят в этом Россию, несмотря на то, что активную роль в процессе раздела также играли Пруссия и Австрия.

Чтобы разобраться в этой теме, мы решили обратиться за помощью к доктору исторических наук, профессору Александру Беспалову. В этом интервью он подробно изложил основные причины, которые привели к ликвидации польского государства, рассказал о том, что вынудило Екатерину II пойти на соглашение с Пруссией и Австрией о разделе Речи Посполитой, и дал прогноз касательно дальнейшего развития наших отношений с Польшей с учетом непростого совместного прошлого.

 «Раздел Польши – вынужденный шаг»

– Александр Викторович, ключевой вопрос напрашивается первым. Кто же все-таки был инициатором первого раздела Польши? Действительно ли главной причиной краха этой страны стала политика России?

– Это было коллективное решение. Процесс ликвидации польского государства был объективной закономерностью, так как польская элита не желала проводить коренные преобразования, которые бы вывели страну в число ведущих стран Европы. В то же время соседи Речи Посполитой, такие как Королевство Пруссия, Австрийская империя, та же самая Россия, – они, наоборот, набирали вес, набирали силу, в них шли серьезные глубинные реформы. В общем-то, рано или поздно исчезновение Польши было предусмотрено. Просто не забывайте один такой момент: Россия в это время вела тяжелейшую войну с Османской империей, а Польша была нашим союзником. В отличие от нас, ни англичане, ни французы в Польше кровь не проливали. Внутри Польши шла гражданская война – война барских конфедератов (война, в которой силы Барской конфедерации, созданной специально для защиты Речи Посполитой от давления России, сражались против русских войск; конфедерация также обратилась за поддержкой к Франции и Османской империи, в результате чего турки объявили войну России. – Прим. ред.). И это тоже сыграло свою огромную роль. Соответственно, Екатерина II была вынуждена принять проект раздела Польши. Если бы не она, то, наверное, широкомасштабная помощь туркам со стороны наших соседей возросла бы на порядок, а может быть, даже последовала бы война с Россией.

– Значит, главенствующим фактором ослабления и раздела Речи Посполитой все-таки были ее собственные внутриполитические проблемы? Это заставляет вспомнить слова известного польского историка Ежи Сковронека о том, что упадок Польши как государства стал «трагическим опровержением одного из „гениальных” принципов внешней политики шляхетской Речи Посполитой». Принцип этот гласил следующее: «Бессилие государства – основа и условие неограниченной демократии и свободы каждого его гражданина, одновременно служащее гарантией его существования». Но в итоге, как пишет Сковронек, вышло наоборот, и именно бессилие этой страны «подтолкнуло ее соседей к ликвидации Польши». У польского правительства действительно была такая недальновидная политика?

– Станислав Август Понятовский (последний польский король, фаворит Екатерины II. – Прим. ред.) так не считал, он считал как раз наоборот. Но так считала польская элита. А Россия была гарантом того самого беспредела и анархии, которые творились на территории Польши еще со времен Петра Великого. С другой стороны, нам было абсолютно невыгодно, чтобы в Польше проходили реформы. Слабый сосед, который имеет с тобой общую границу (тогда – протяженностью 3200 километров), всегда намного лучше, чем сильный сосед. Это объективная реальность. Поэтому России до поры до времени было выгодно существование Польши как государства, но ее раздел – это вынужденный шаг.

Станислав Август Понятовский

 «Польская элита в своей упертости не видела очевидного»

– Накануне первого раздела Польши произошло еще одно интересное событие. Екатерина II при помощи своего посла в Варшаве Николая Репнина и пророссийски настроенной польской знати инициировала принятие так называемых Кардинальных прав. Этот документ в числе прочего возвращал Liberum veto, которое затрудняло процесс принятия решений в сейме и давало возможность иностранным дипломатам оказывать прямое влияние на польский сейм. Расскажите немного об этой практике. Каким образом Россия влияла на правящие круги Польши?

– Элементарно! Это нормальная мировая система так называемых сдержек и противовесов, когда каждая из сторон имеет партию своих сторонников внутри некоего государства. У России тоже были свои сторонники, которые были чисто экономически и политически связаны с Петербургом, – как в Литве, так и в Короне. Безусловно, эти люди ориентировались на Петербург – как на ту сторону, которая будет третейским судьей. По большому счету, Станислав Август Понятовский был разменной монетой на польском троне. Когда Екатерина посадила его на польский трон, она обвела вокруг пальца и Габсбургов, и Гогенцоллернов, потому что у тех были совсем другие кандидаты – это во-первых. Во-вторых, Liberum veto никто не отменял, этого права в Польше всегда придерживались. Да и как может развиваться работа государственного аппарата и вообще абсолютно любых органов власти, начиная с местных, если любой пьяный шляхтич мог сказать «Не позволяю!», и сейм заканчивался бы ничем, не принимая никакого решения. Так что это самый простой вариант – контролировать элиту противника. Польша как таковая всегда была противником России, а союзником она была, мягко говоря, чрезвычайно слабым – с учетом того, насколько Речь Посполитая «впала в прелесть»…

– А кто все-таки за этим стоял, если говорить уже о внутренних делах в самой Польше?

– Многое зависит от личности короля. Польше не повезло с королями, особенно в конце XVII и в XVIII веке. Все началось после того, как ушел из жизни король Ян III Собеский – победитель турок под Веной, который являлся Пястом, то есть природным поляком (Пясты – первая польская княжеская и королевская династия. – Прим. ред.), и который был заинтересован в укреплении польского государства и даже частично смог провести некоторые объективно необходимые реформы. После его смерти польская аристократия, желая сохранить свое господствующее положение внутри Речи Посполитой, протолкнула на трон не его сына, хотя он был одним из кандидатов на польский престол, а курфюрста Саксонии Фридриха Августа Веттина, который впоследствии стал Августом II Сильным. Август II не пользовался поддержкой значительной части польской элиты, и очень многие польские магнаты к нему, мягко говоря, любви не испытывали. Это был такой брак по расчету: Саксония со своей армией должна была продвигать интересы Польши, защищать ее. А что получилось в итоге? Тот же самый Август II пытался путем частичного раздела Польши между Пруссией, Россией и Саксонией превратить большую часть польских земель в свое наследственное владение. И события «Немого» сейма 1717 года, когда Тарногродская конфедерация была вынуждена сесть за стол переговоров с королем, показали, насколько сама Польша стала бессильной. Государство, у которого регулярная армия насчитывает всего-навсего 18 тысяч человек в Короне и 8 тысяч в Литве, причем государство огромное, которое по тем временам было самым крупным в Европе, – это было смешно!

– Август II ведь в принципе был для России ненадежным союзником. Он постоянно метался: заключил военный союз с Россией, но при этом постоянно заключал тайные соглашения с нашим общим противником – Карлом XII. Так произошло после поражения польских войск в битве со шведами в 1706 году – тогда Август был вынужден заключить со Швецией мир, по которому он отрекался от польского престола и расторгал союз с Россией. Но после того как русские разбили шведов под Полтавой и ход войны кардинально изменился в пользу России, Август опять переметнулся к нам, а Петр даже помог ему вернуться на польский престол. Зачем было вновь сажать туда предателя?

– После отречения Августа II Карл XII посадил на польский трон Станислава Лещинского. Можно было бы с ним смириться, но здесь мы действовали по американской системе: «Сомоса сукин сын, но это наш сукин сын» (фраза, сказанная, как полагают, Ф. Рузвельтом в 1939 году о президенте Никарагуа Анастасио Сомосе Гарсии. – Прим. ред.). Август II был нашим сукиным сыном. Да, он был предателем, он предавал русские национальные интересы, но при этом мы его знали как облупленного. Собственно, поэтому Петру I такое положение Августа II было выгодно. Когда Август II умер и началась война за польское наследство, французы сделали ставку на Лещинского, а Россия, Саксония и Пруссия – на Августа Саксонского, сына Августа II. Вообще, этот так называемый период саксонского правления для Польши достаточно печален, потому что произошла консервация того феодального и, я бы даже сказал, хаотизированного правления, которое, в общем-то, всех устраивало. Другое дело, что польская элита в своей упертости не видела очевидного: того, что сильный сосед всегда сожрет Польшу. Они думали, что золотая эпоха будет продолжаться. И вина за раздел Польши лежит не только на России, Пруссии или Австрии. Основная причина кроется именно в хаотизированном управлении польским государством и в том, что польская элита сама себя перехитрила. При этом она не имела достаточных вооруженных сил, не имела желания объединиться вокруг своего собственного короля, не обладала потенциалом для проведения глубинных реформ. Все это в итоге и привело к тому, что произошел первый раздел Речи Посполитой.

Август II Сильный

«Россия не взяла ни одного квадратного километра польских земель»

– Чем этот раздел отличался от двух последующих?

– Между первым и вторым разделом Польши – огромная пропасть. Например, Россия во время первого раздела не взяла себе ни одного квадратного километра польских земель! Россия вернула себе то, что когда-то, в XIV веке, было оттяпано Великим княжеством Литовским: это часть Восточной Белоруссии и небольшой кусок украинских земель. А исконно польские земли, такие как Бохня и Величка, перешли в руки Габсбургов, кусок польского Поморья и Померания перешли к Пруссии, и тогда она смогла взять под контроль Вислу и, по сути, стала полностью контролировать всю польскую торговлю.

– И что же, поляки никак не пытались этому помешать?

– Нет, этот шаг как раз привел к тому, что часть патриотично настроенной польской элиты проснулась. Был создан Четырехлетний сейм, и резво начались реформы. У Польши появилась регулярная армия, полноценные армейские части, стала развиваться национальная промышленность и резко вырос градус патриотизма. И вот эти реформы в Польше, безусловно, уже были направлены именно против России как главного врага. И когда в июле 1789 года произошли события в Париже (Великая французская революция. – Прим. ред.), всем в Петербурге, и в первую очередь Екатерине II, стало понятно, что дальше может быть значительно хуже. Поэтому Екатерина сперва постаралась не обращать внимания на поползновения поляков, но затем создала ту самую ручную оппозицию в лице Косаковского, Щенсного-Потоцкого и других, объединившихся в знаменитую Тарговицкую конфедерацию. После окончания войны с Турцией они обратились к Екатерине с просьбой защитить их шляхетские вольности и выступили против Конституции 3 мая 1791 года. Таким образом, у Екатерины появился легитимный повод для того, чтобы задавить польское государство. И Русско-польская война 1792 года кардинально отличалась от всех остальных войн, потому что здесь Россия на поле боя столкнулась с патриотично настроенной, хорошо подготовленной, ненавидящей русских армией. И поляки в этой войне дрались достойно. Другое дело, что польский король предал своих подданных, произошел «Немой» сейм в Гродно, где Россия и Пруссия на свой вкус поделили польское государство и все, что от него осталось. И на куцем остатке польской территории уже униженные поляки подготовили и начали восстание 1794 года. Это был успех польской армии и польского оружия, но все-таки у поляков не было Суворова. В итоге польское государство было раздавлено и потом исчезло с карты Европы. Виновата в этом, по большому счету, польская элита.

«Тени разделов вечно будут стоять между нами»

– Сегодня мы, к сожалению, видим, что груз этого исторического прошлого до сих пор тяжелым бременем лежит на наших отношениях с Польшей. Сможем ли мы когда-нибудь преодолеть эту вражду?

– Вы знаете, я скажу так: один из столпов польской государственности – это ненависть к России, и в первую очередь это касается польской элиты. Как возрожденная Вторая Речь Посполитая, она создавалась на ненависти к России и ко всему русскому. Польско-советская война 1919–1921 годов, или, как они ее называют, Польско-большевистская война, закончилась поражением Красной Армии под Варшавой и гибелью нескольких десятков тысяч пленных красноармейцев в польских лагерях в невыносимых условиях. Поляки своей вины не признали, но товарищ Сталин это запомнил, и поэтому в 1939 году мы без объявления войны вторглись на территорию Польши, но для этого мы имели все законные основания, и в то время это было признано мировым сообществом. Советский Союз вступал на территорию Польши в тот момент, когда польское правительство бежало, бросив свою армию и свой собственный народ. В итоге Сталин попытался создать просоветскую Польшу, и ему удалось это сделать. В результате Польша оказалась расколота на просоветскую и прозападную. Итогом тех самых разделов и всех остальных событий, наложившихся друг на друга, стала война между Армией Крайовой и Радой Народовой, когда гибли даже такие выдающиеся личности, как Кароль Сверчевский – выдающийся польский генерал, государственный деятель…Так что это довольно болезненный вопрос, он очень сложный, и я боюсь, что тени разделов и всего, что на это наложилось, вечно будут стоять между нами.

– И с этим ничего нельзя сделать? Неужели неприязнь к русским там в крови у всех, даже далеких от политики людей?

– Нет, у простых граждан Польши никакой русофобии нет, у них очень хорошее отношение к русским. Я это знаю по себе, потому что регулярно общаюсь с польскими коллегами. Это абсолютно адекватные, нормальные люди. Другое дело – это правящая элита. И потом, есть еще один маленький нюанс. Все-таки начиная с XVI и по первую половину XVII века Польша считалась лидером в Центральной и Восточной Европе. Это была огромная империя – от Балтики до Черного моря. И она рухнула. Поэтому эти фантомные боли будут отзываться и в будущем. И полякам глубоко плевать, что мы им по итогам Второй мировой войны отдали 60 % Восточной Пруссии, немецкую Померанию, Силезию и так далее. Они все время мечтают о Польше от моря до моря и хотят восстановить свой статус если не территориально, то хотя бы политически. Кроме того, тут еще и борьба цивилизаций: мы же восточные христиане, православные, а они – католики. Во все времена поляки были опорой католической церкви, а католик православного никогда не поймет. Так что я не думаю, что мы когда-либо ликвидируем эту пропасть. Для этого нужна добрая воля и большое желание.

Советский и польский солдаты поднимают флаг над освобожденной Варшавой, 1945 год