О вреде покаяний. К годовщине отречения от Николая II

22 марта 1917 года Святейший Синод призвал верующих повиноваться Временному правительству. Николая II и прочих лиц императорской фамилии прекратили поминать во время богослужений.

Идёт только третий месяц года, а событиями столетней давности, вернее их сегодняшней проекцией, мы пресытились. То экс-прокурору Крыма вдруг кажется, что мироточит бюст последнего императора. То один из телеканалов запускает покаянный марафон. То вдруг Сергей Аксёнов заявляет, что не продай Николай II проданную за год до его рождения Аляску (!!!), может, и революции бы не было. И тут же предлагает восстановить монархию. Аляска, надо понимать, вернётся автоматически.

Сегодня, когда мы справляем 100-ю годовщину призыва Святейшего Синода подчиняться новым властям, стоит поговорить о том, что переигрывать историю спустя столько лет не только бесполезно, но и вредно.

Как всё было устроено

Российское государство, согласно известной формуле графа Сергея Семёновича Уварова, опиралось на три основы. Поэтому, когда одной из них – самодержавия – не стало, логично, что страна посмотрела в сторону Церкви.

И первым, кто это сделал, был третий столп уваровской формулы – «народность», т.е. представители довольно многочисленных промонархистских организаций. Некоторые из них даже были оформлены в партии, хотя словосочетание «монархистская партия» – это всё же некоторый оксюморон. Но почему они именно к Церкви обратились?

Тут самое время вспомнить, что император – это совсем не президент. Природа монархической власти сакральна (по крайней мере обоснование её именно таково). Николай II, которому было уготовано стать последним российским императором, с этой точки зрения был не только Николаем Романовым, живущим в XX веке человеком, но и наследником Михаила Фёдоровича Романова, венчанного на царство в начале XVII века. К тому, чтоб это венчание случилось, тогда приложили руку все сословия. Бояре, мещане и служилые люди выгнали поляков и продавшуюся им часть элиты, крестьянин Сусанин ценой своей жизни спас будущего царя. Церковь всё это освятила, и уже даже в этом смысле её роль в сложившейся системе власти была особой: в единстве с народом именно Церковь стала и источником, и гарантом легитимности новой власти.

Поэтому, конечно же, все монархические силы тут же спросили: «А что же делать теперь?».

То, что нужно было сделать

Не прошло и недели с момента отречения Николая (с 15 на 16 марта по новому стилю), как Синод обратился к верующим с посланием «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий». Суть послания – повиноваться Временному правительству как новой верховной власти. За два дня до этого (20 марта) это самое правительство принимает решение об аресте Николая II.

Как ко всему этому следует относиться сегодня? Усесться поудобнее в позе безгрешного оценщика истории и задним числом упрекнуть Церковь в «измене»? Нет.

100 лет назад Церковь исполнила тот же свой долг морального авторитета перед русской государственностью и народом России, что и за 300 лет до 1917 года: обеспечила передачу и преемственность власти. Какими оказались преемники – нам известно 100 лет спустя. А в те конкретные дни, когда исчезла 300-летняя династия, Церковь была обязана следовать готовой формуле, одной из церковных догм: всякая власть от Бога. Церковь так и поступила.

Поэтому никаких неразрешимых вопросов к 1917 году не возникает, возникают они к более позднему времени.

В новейшее время Николай II и его семья были  причислены к страстотерпцам, то есть пострадавшим за веру. Страстотерпцами за время существования РПЦ были признаны немало её духовных чад. Однако сегодня мы видим, что лишь бюст Николая Романова мироточит в информационном пространстве. К чести РПЦ, там оперативно отреагировали на эту ситуацию. Однако ведь этой реакцией она не исчерпана. Это откровенное глумление над историей и здравым смыслом, к сожалению, грозит продолжением.

Почему это плохо

Почему глумление? Потому что спустя сотню лет кто-то и зачем-то активно пытается пересмотреть события весны 1917 года. Вряд ли они задумываются, что запускаемые инициативы «публичного покаяния» на самом деле – это призыв к пересмотру самого решения о передаче власти в марте 1917 года. Это попытка спустя 100 лет провести ревизию одного из догматов Церкви о святости власти с учётом вновь открывшихся обстоятельств, как сказали бы на этом месте криминалисты.

Вред подобных инициатив, на первый взгляд, не заметен, хотя недооценивать его не следует.

Давно уже такого не бывало, чтобы власть в России валялась на улице. И даже в 1917 году на самом деле такого не было, несмотря на известные поэтические метафоры. Временное правительство с большим сомнением относилось к необходимости учреждать новую монархию. Большевики,  в свою очередь, были уверены в необходимости поскорее покончить с «временными». Но в каждый момент времени высшая власть в государстве была, до анархии ситуация не откатилась (хотя и была трагической), а значит сохранялась и непрерывность власти. А то, что обеспечивали эту непрерывность люди, которые друг друга на дух не переносили – так бывает и нередко.

Объявить спустя сто лет, что тогда всё неправильно порешали – всё равно что вытащить кирпичик из самого основания пирамиды. Кому и зачем это нужно?