Не все «широкие коалиции» одинаково полезны. К годовщине Антанты

В этот же день:
(по старому стилю) в 1783 году Екатерина Великая
подписала указ о присоединении Крыма;
(по новому стилю) в 1944 году
Красная Армия начала его освобождение

8 апреля 1904 года Великобритания и Франция заключили одно из главных соглашений XX века – то, которое стало известно под именем «Антанта».

Все обстоятельства химической атаки в Сирии ещё не расследованы, однако США назначили виновных по собственному усмотрению и нанесли ракетный удар по военному аэропорту Шейрат в Хомсе.

В 2015-м, когда вмешательство мировых держав в сирийский конфликт только начиналось, в медиапространстве существовал такой позабытый сегодня термин «широкая коалиция». Франсуа Олланд после парижских терактов мотался между Вашингтоном и Москвой в попытке согласовать позиции сторон и включить Россию в этот союз.

Сегодня, когда мы справляем 113-ю годовщину создания союза «сердечного согласия», стоит поговорить о том, что в такие союзы стоит входить только в том случае, если участвуешь в создании миропорядка. А без этого от них только расходы и потери.

Практика нового века

В учебниках истории Антанту обычно рассматривают в паре с Тройственным союзом – как пример образования военно-политических блоков в начале XX века и последовавшей затем войны между этими блоками. Что ж, и такой подход имеет право на существование, хотя правильнее было бы начинать с одной Антанты. И вот почему.

Тройственный союз, сложившийся в 1879-1882 годах из обделённых в ходе колониальных захватов Германии, Австро-Венгрии и Италии, был именно военным блоком в классическом понимании этого термина. Ровно такие же блоки по интересам можно было наблюдать в Европе и за сто, и за двести лет до того. Этот блок ориентировался по ситуации в Европе и вырабатывал к ней некое общее отношение своих членов.

Антанта (l’Entente cordiale – сердечное согласие), оформлению которой положило начало подписание англо-французского соглашения в апреле 1904 года, была совершенно новым типом союза двух держав. И весьма символично, что он даже оформился уже в новом веке. Страны Антанты не реагировали на происходящее – они формировали повестку, которую принимали ко вниманию все остальные. Те, в свою очередь, соглашались, протестовали, спорили, но всё это они проделывали в ответ на действия Британии и Франции.

Более того, в самом соглашении 1904 года мы не найдём никаких сумрачных планов вроде «мы, Британия и Франция, обязуемся помогать друг другу и когда-нибудь разбить этот треклятый Тройственный союз». Ничего подобного. Этот милый документ всего лишь решал вопрос владения Ньюфаундлендом (остался за Британией, был камнем преткновения между двумя странами ещё с XVII века), раздела сфер влияния между этими государствами в Африке, а также разрешал споры Британии и Франции относительно ряда других государств и территорий.

Во-первых, с такой значительной договорной базой, не требовалось даже специально подписывать какие-то дополнительные документы. Общие интересы и общая польза вели Британию и Францию навстречу друг другу. Зачем двум крупнейшим колониальным державам воевать и соперничать? Чтобы на этой борьбе росли их соперники? Вот ещё!

Во-вторых, соперники в документе демонстративно не упомянуты вообще никак. Есть хозяева мира, несущие «бремя белого человека» в самые отдалённые и неизведанные уголки планеты. Всем остальным разрешается стоять рядом и наблюдать, как хозяева  создают для них миропорядок.

Вот это – военно-политический блок. Тройственный союз так называть, конечно, можно, но это для него незаслуженный комплимент.

«Где я в этом потоке?»

Однако спустя три года этот клуб хозяев мира внезапно пополнился Россией. С точки зрения дипломатии, не так уж внезапно, поскольку франко-российский союз был заключён ещё в 1891-1894 годах. Однако если смотреть на событие сквозь логику создания миропорядка, то, на первый взгляд, такое решение выглядит как диссонанс. Зачем тут Россия, которая буквально пару лет назад вынуждена была заключить унизительный мир с Японией (её же, в свою очередь, для этой войны пестовали именно Британия с Францией)? Показала в войне слабость и отсталость, значимых интересов в Африке и Юго-Восточной Азии не имеет, зачем она вдруг здесь? По ряду причин.

1. Германия и Австро-Венгрия – традиционная компания для России, в союзе с ними Россия воевала во всех войнах антибонапартовских коалиций. Кроме того, Романовы были династически связаны с императорскими фамилиями обоих государств.

2. Антанта – это только одна сухопутная армия (французская). Против всего Тройственого союза маловато, особенно учитывая результаты войны 1870-1871 гг.

Россия в этом союзе была партнёром неравноправным, но ей этого, конечно же, никто не говорил. У Британии и Франции существовал свой уровень компетенции – раздел и управление миром. В союзе с Россией он искусственно понижался до противостояния Германии. Хотя война как форма противостояния и конкуренции была единственным, в чём Германия могла бросить вызов своим соперницам.

Революции в России и Германии, конечно, несколько спутали карты, однако в целом игра в сердечное согласие прошла по задуманному сценарию и даже лучше. Около четырёх лет Россия перемалывала немецкую армию, а потом тихо отошла в сторону, дав возможность своим «старшим сёстрам» разделить плоды победы. Правда, разделить на двоих всё равно не вышло, пришлось делиться с США, но это уже другая история.

Таким образом, если вдаваться в частности, то Первая мировая, конечно, была войной за колонии. Однако в основе это был конфликт за право устанавливать миропорядок и диктовать его все остальным. Германия с союзниками попытались оспорить это право (неудачно), Британия и Франция сражались за то, чтобы его сохранить (не вполне удачно). Зачем мы становились частью военного союза нового типа и ввязывались в эту драку?

Играть нужно только на равных

Причины, к сожалению, перечислены выше. Можно придумать ещё с десяток, но основными будут именно эти две. Именно для этого Россия спешно перевооружилась в первое десятилетие нового века, обогатив французский капитал.

Во время Второй мировой СССР входил в союз, который можно считать наследником Антанты. Но результаты этого участия были совсем другими: оно подкреплялось соответствующим весом и положением нашей страны в мире.

Сегодняшняя готовность США признавать инцидент химической атакой до предоставления соответствующих фактов ясно демонстрирует: широкая коалиция – это ещё одно «сердечное согласие». Скажем, с декларацией раздела Ближнего Востока. Однако если мы не согласны с таким разделом и с самой практикой такого мироустройства, то и участвовать в подобных коалициях нет смысла.