Накануне Отечественной войны 1812 г. Часть вторая. Тильзитский мир: «хорошо смеется тот, кто смеется последним»

Ночной горшок английского производства с встроенным бюстом Наполеона и надписью «Повтори». 1805 г.

Источник фото: express.co.uk

И сделано это было еще до того, как в июне 1807 г. короткие (меньше часа) переговоры между двумя императорами - Александром I и Наполеоном, прошедшие в павильоне, специально сооруженном на пароме посередине реки Неман, закончились заключением Тильзитского мира. Предложивший эту встречу Александр, находившийся в весьма невыигрышном положении после поражения русской армии в битве под Фридландом, сумел обставить её как пышное театральное действие, разворачивающееся перед глазами всей Европы, точно просчитав тем самым психологию Наполеона, смотревшего на все происходящее, прежде всего, с точки зрения исторического пиара. Так и здесь, по словам Талейрана, французский император почувствовал, что «это может быть самый блестящий эпизод для поэмы его жизни».

За краткой встречей, скрепленной объятиями «двух полных властелинов Севера и Запада» (Ф.Ф. Булгарин) последовали двухнедельные торжества, банкеты, обмен любезностями в виде взаимных награждений лучших солдат и прочие радости международной светской жизни. Впрочем, за светской витриной шла напряженная работа: решались судьбы государств (на этот раз, Пруссии), создавались новые союзы (русско-французский), планировались экономические операции (берегись, Англия!). Как писал тот же сладкоречивый Булгарин: «Англия ничего не значила; другие государства уже не имели…голоса».

По итогам переговоров, как заметил, уже не без сарказма историк русской армии А.А. Керсновский, эпоха английского влияния сменилась французской. Наполеон, а вслед за ним, и вся Франция ликовали: сбылись «сладкий сон, мечты, исполнение всех желаний!» Совсем другое дело – настроения в России. Тильзитский мир был крайне болезненно воспринят почти всеми слоями российского общества. Рьяной противницей его была даже мать Александра, вдовствующая императрица Мария Федоровна, которая прямо сообщала сыну, что его политикой недовольны практически все, что его считают «орудием Наполеона» и его «марионеткой». Это настроение запечатлено и в пушкинских строках из «Евгения Онегина», где Александр с иронией назван «очень мирным»:

Наполеон, Александр I, королева Пруссии Луиза, король Пруссии Фридрих Вильгельм III на фрагменте картины Николя Госса «Встреча Наполеона и королевы прусской в Тильзите 6 июля 1807 года».

Источник: pinterest.ru

А ведь мысль о союзе с Россией созрела у Наполеона уже давно, со времен первого консульства, поскольку он рассматривал его как опору и залог успешной борьбы Франции с главным врагом и конкурентом – Англией. После тяжелейшего поражения  Франции в Трафальгарском сражении 1805 г., в ходе которого был потерян не только весь франко-испанский флот, но и похоронена мечта о вторжении на проклятый остров, ему поневоле пришлось перевести борьбу в иную плоскость, сделав ставку на методы экономической войны для подрыва могущества противника. Так началась континентальная блокада Англии, суть которой была в запрете практически всем европейским странам (как минимум, из зоны французского влияния) торговать с ней. Французские газеты запестрели мечтательными карикатурами, на которых ненавистная Англия представала в облике изможденной девы в лохмотьях, безучастно сидящей на берегу моря на обломке с надписью Albion. И вот теперь, после Тильзита в этот «запретный клуб» вынужденно вступила и Россия, которая закрыла свои порты для английских кораблей.

А их приходило немало – так, только в июне 1807 г., английские купцы привезли товаров в Петербург на 2,1 млн. рублей, больше, чем любые другие иностранцы. Но блокада – это палка о двух концах. Для русской экономики запрет стал чувствительным ударом: в следующем 1808 г. показатели общего объема внешней торговли России упали с 67,6 до 44,5 млн руб. серебром. Хлебный экспорт сократился к 1812 г. в 5 раз, наибольший ущерб понесли русские экспортеры железа и меди, чьи товары шли главным образом в Туманный Альбион. Настроения русских дворян, чьи хозяйства, в основном, поставляли зерно на экспорт, передает фраза из перлюстрированного полицией письма одного русского помещика, в котором тот горько сетовал, что «…хоть война и приносила много вреда, но такой мир уж точно совсем разорит нас». Сегодня оценки историков в отношении общего влияния блокады на экономику России находятся в широчайшем диапазоне от признания её как «гибельной для российской экономики» и до утверждения, что присоединение к блокаде принесло России больше пользы, чем вреда. Но если судить по действиям Александра и его правительства, то можно заметить, что они уж точно не были ей рады и всячески старались нивелировать ущерб: затягивали, как могли с разрывом официальных торговых отношений (до осени 1808 г.), а, уже, к весне 1811 г. фактически возобновили торговлю через посредников, в роли которых выступали нейтральные страны, прежде всего, Соединенные Штаты Америки. Русские товары опять потекли в Англию, что вызывало беспрестанные стенания Наполеона о «неискренности» Александра в деле выполнения блокадных обязательств. На что российский император резонно отвечал, ссылаясь строго на «букву закона», что в договоре не было ни слова о запрете торговли через посредников.

Английская карикатура на события 1807 г. в Тильзите.

Источник: pinterest.ru

Впрочем, сами французы нарушали блокаду не меньше. Когда в 1810-1811 гг. развернулся общеевропейский экономический кризис, ставший во многом результатом затеянных Наполеоном «блокадных игр», от него пострадала и Франция, лишившаяся поставок колониального сырья (хлопка), привозимого из Англии. Следуя принципу «Франция превыше всего», Наполеон разрешил выдавать французским купцам лицензии на закупку требуемых британских товаров.

Вполне логичным в русле складывающихся взаимоотношений было то, что в декабре 1811 г. Александр подписал разработанное Сперанским специальное положение о нейтральной торговле, согласно которому на 50% были повышены ввозные пошлины, затронувшие и французские товары (вина, дорогие ткани, парфюмерию и т.д.), при этом вывозные пошлины на русские товары практически отменялись. Многие расценили этот шаг, как объявление Россией торговой войны, направленной, на этот раз, против Франции.

Встреча Александра I и Наполеона в Тильзите. Обёртка к шоколаду (начало XX в.)

pinterest.com

Осуществленный де-факто отказ от континентальной блокады не успел принести России ожидаемых результатов и мало помог исправлению общей финансовой ситуации. Но при этом, стал поводом, явным или мнимым, для грядущих грозных событий 1812 года. В преддверии которых, первоочередной государственной задачей, практически, вопросом выживания самого российского государства, становилась задача по улучшению ситуации в экономике, прежде всего, решение вопроса о сокращении дефицита бюджета.