Карбышев. Идеальный герой не из стали и льда

Есть герои яркие, как ветвистый изгиб молнии.

Есть герои фундаментальные, так сказать, чья поступь тяжела, как каменные шаги статуи ревнивого Командора.

Всё бывает.

Но вот идеальный герой – это прежде всего по-настоящему живой человек. Потому что ни молнии, ни статуи не испытывают ни боли, ни страха, им не нужно и преодолевать мучительный для любого живого человека страх смерти, потому как они всё равно толком даже и не живут.

…Дмитрий Михайлович Карбышев, мимо конструктивистского памятника которого на бульваре его же имени я едва ли не каждый день прохожу, на самом деле такой и есть – абсолютно живой.

Вот отрывок из воспоминаний его сослуживца ещё по Русской императорской армии, сокурсника по Военно-инженерной академии В.М. Догадина. «Ростом он был ниже всех других офицеров. Волосы имел чёрные, короткие, зачёсанные кверху, и носил маленькие усы, закрученные на концах. Его продолговатое лицо носило следы оспы. По своему сложению он был худощав, строен и по-строевому подтянут. Говорил тихо, не повышая голоса, быстрым говорком, отрывистыми фразами, уснащая их афоризмами и острыми словечками. В произношении слов замечалось смягчение звука «р» в сторону «л». Этот привлекший наше внимание офицер был Дмитрий Михайлович Kарбышев, поручик Владивостокского крепостного саперного батальона. Ему тогда было почти 28 лет».

А родился Дмитрий Карбышев в сибирском Омске, 14 (26 по старому стилю) октября ещё более далёкого, чем Сибирь, 1880 года. Происходил по отцу из родовых сибирских казаков-дворян, по матери из богатейшего рода омских купцов Лузгиных. На момент Великой революции он был уже более чем состоявшимся 37-летним боевым офицером, одним из лучших военных инженеров империи.

Любопытная деталь – родом Карбышев был из кряшен, крещёных татар, которые упрямо считают себя отдельным этносом. С младенческих лет блестяще, без акцента, владел четырьмя языками: немецким, французским, русским и родным татарско-кряшенским.

При этом в двенадцатилетнем возрасте остался без отца, зато с семи лет жил под гласным надзором полиции: его родной старший брат Владимир, участник революционного студенческого движения, умер в царской тюрьме. А двоюродный брат, тоже революционер, был осуждён и отбывал ссылку в Архангельской губернии. Дмитрия из-за этого даже не хотели принимать в Сибирский кадетский корпус, который заканчивал его отец, герой Крымской войны.

Приняли.

Закончил с отличием, как потом и петербургское Николаевское инженерное училище, откуда и был направлен в Маньчжурию, в 1-й Восточно-Сибирский сапёрный батальон – на свою, как позднее выяснилось, первую по счёту войну.

Как там воевал поручик Карбышев – можно себе представить, если за бесславную, в принципе, для русского оружия японскую войну в течение 1904-1905 годов был награждён орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантами, двумя орденами 3-й и 2-й степени св. Станислава, двумя орденами св. Анны, 4-й степени (для ношения на эфесе личного оружия) и 3-й степени (с мечами и бантом).

Ещё одна любопытная деталь: в 1906 году  ему грозили военно-полевой суд и расстрел, в лучшем случае, тюрьма по политическим обвинениям (семейные традиции, чего уж там говорить). Но офицерский суд чести хоть и отправил его в запас, но не позволил отдать храбрейшего боевого офицера под военно-полевой суд. А в 1907 году ему удалось вернуться на любимую военную службу, и в 1908 году героический офицер поступает в петербургскую же Военно-инженерную академию. Становясь тем, кем и должен был стать по праву рождения и выдающихся личных заслуг.

Императорской элитой элит.

По распределению закончивший с отличием Академию блестящий штабс-капитан и уже авторитетный военный инженер отправляется в Брест-Литовск. Где проектирует и строит по своим проектам новые форты той самой Брестской крепости, героическая оборона которой уже в следующую мировую войну, войдёт во все учебники истории. И какая-то заслуга военного инженера Карбышева в этом тоже, вне всякого сомнения, есть.

На фронтах Первой мировой он воевал с первого дня, большей частью на Карпатах, у Брусилова, участвовал в штурме Перемышля, участвовал в Брусиловском прорыве, был ранен в ногу, пополнил коллекцию боевых наград и был произведен в подполковники.

Как принял Великую русскую революцию – понятно уже хотя бы из того, что военную службу Советской России начал даже раньше образования Красной армии, вступив в Красную гвардию еще в декабре 1917 года. Ничего удивительного тут нет: в семье Карбышевых все были не только патриотами, но и вполне известными в Российской империи вольнодумцами.

Воевал за красных в Гражданскую, и – хорошо воевал.

По совести и по убеждениям.

И, кстати, – по специальности.

Был главным руководителем всех оборонительных работ Восточного фронта, участвовал в строительстве Симбирского, Самарского, Саратовского, Челябинского, Златоустовского, Троицкого, Курганского укреплённых районов; обеспечивал форсирование рек Уфимки и Белой. Восстанавливал разрушенный мост через Иртыш в родном Омске, отвечал за работы на Забайкальском плацдарме.

Ну, и, самое любопытное, – именно Дмитрий Карбышев осенью 1920-го обеспечивал инженерные работы при знаменитом штурме красными Чонгарских укреплений и Перекопского перешейка в том самом Крыму.

Любопытно, – но к нему не липла вообще никакая грязь и никто из «белых» не обвинял Карбышева в предательстве.

К нему вообще ничего не «липло».

Даже случившаяся накануне Первой мировой трагическая гибель первой жены, Алисы Карловны, которая была старше его на шесть лет (очень не характерный по тем временам «мезальянс»). И которую он отбил еще во Владивостоке у другого офицера, чуть ли не с дуэлью, – но это тоже не послужило поводом для скандала. И, хоть «весь свет» шептался, что не было никакого «несчастного случая» и Алиса Карловна именно застрелилась «из ревности» (женщины живого и блестящего офицера и вправду обожали), но опять-таки «весь свет» твердо знал, что ревновала своего супруга немка Алиса напрасно: Дмитрий Михайлович её, несмотря на «потускневшую красоту», искренне любил и никогда ей не изменял.

И это тоже, кстати, была характерная черта именно для «идеального героя».

Дальше – дальше всё хорошо известно.

Выдающийся советский фортификатор, крупнейший отечественный военный ученый и инженер, генерал-лейтенант, профессор Военной академии Генерального штаба, доктор военных наук. Участник финской войны, обеспечивавший инженерный прорыв знаменитой «линии Маннергейма». Что интересно, Карбышев не только никогда не был «репрессирован», он даже никаких подозрений у очень непростых в ту страшную пору советских карательных органов не вызывал. Хотя не только славился «открытым вольнодумством», но даже и в партию-то вступил – в «сталинские годы», задумайтесь – только уже будучи генерал-лейтенантом, в предвоенном 1940 году.

А до этого был «красным генералом», но при этом – вполне себе беспартийным.

И – ничего.

Ни у кого шаблоны не рвёт?

Дальше – известно уже всему миру.

Великая Отечественная.

Плен, куда он попадает ещё в страшном 1941-м, прорываясь из окружения, после тяжёлой контузии. Фактически в бессознательном состоянии. Знаменитая, брошенная при свидетелях в лицо нацистам, и ставшая хрестоматийной фраза: «Я совестью и Родиной не торгую». Не менее знаменитые строчки из нацистских архивов: «Этот крупнейший советский фортификатор, кадровый офицер старой русской армии, человек, которому перевалило за шестьдесят лет, оказался фанатически преданным идее верности воинскому долгу и патриотизму. Карбышева можно считать безнадёжным в смысле использования у нас в качестве специалиста военно-инженерного дела». Несмотря на возраст – активное участие в руководстве лагерным движением Сопротивления. Страшная смерть несломленного русского императорского и советского офицера и генерала под ледяной водой в австрийском концлагере Маутхаузен.

Фантастически достойная жизнь и фантастически достойная смерть.

Как есть: идеальный герой.