Как на самом деле погиб генерал Эверт

100 лет назад, в 1917 году, одним из активных участников событий, связанных с отречением Николая II от престола, стал генерал Алексей Ермолаевич Эверт. После Октябрьской революции о полководце забыли, считалось, что он пережил всех главнокомандующих фронтами Первой мировой и благополучно дожил в СССР до 1926 года, занимаясь пчеловодством. Лишь недавно было установлено, что он погиб ещё в ноябре 1918 года, сразу после того, как в Европе закончилась Первая мировая война. Эту войну очень скоро постарались забыть, забыли и одного из лучших русских генералов той войны.

Отставка после Февраля

Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал-адъютант и генерал от инфантерии Алексей Ермолаевич Эверт (1857-1918), простой и любезный человек, как его характеризовал современник, решительно проявил себя в дни Февральской революции, оказался причастен к уходу монархии с российской исторической сцены, но скоро и сам с этой сцены сошёл.

До последнего времени судьба этого военачальника оставалась неизвестной – в биографиях, вплоть до Википедии, традиционно датируют его кончину 1926 годом, приводят и рассказ о мирных трудах генерала на пасеке. Действительность же была куда более трагической. Приоткрыть завесу тайны над гибелью генерала и его внутренними переживаниями в связи с предательством императора позволили уникальные мемуары его вдовы Надежды Игнатьевны Эверт (урожденной Познанской), до сих пор не оценённые историками по достоинству.

Что же мы узнаём из воспоминаний супруги? После Февральской революции Эверту, как и некоторым другим видным военным деятелям, пришлось уйти со службы. Вместе с Надеждой Игнатьевной генерал поселился в Смоленске.

31 октября 1917 года (по старому стилю) власть в Смоленске взяли большевики. Эверт воспринял случившееся спокойно. Вскоре начались обыски и реквизиции. Жизнь становилась всё тяжелее. Недавнего командующего фронтом ограбила даже собственная прислуга. Однако и в этой обстановке он не концентрировался на приземлённом. Например, в январе 1918 года глубоко религиозный Алексей Ермолаевич вступил в общество защиты Смоленского собора, который, по слухам, большевики собирались разгромить.

Уехать за границу отказался

Наступление немцев в феврале 1918 года обеспокоило генерала. И хотя по тем временам плен мог быть для него спасительным (в годы Первой мировой, в отличие от Великой Отечественной, с пленными генералами немцы обращались достойно), однако Эверт и в этой обстановке остался верен себе и засобирался в Москву: «Я уверен, – говорил он, – что немцы окружат меня полным почётом, но очутиться у них в плену, хотя бы и почетном, я не хочу – это слишком позорно!»

Вскоре доброжелатель из бывших офицеров сообщил Эверту, что он значится в некоем списке лиц, подлежащих уничтожению и предложил уехать за границу. Алексей Ермолаевич отказался (впоследствии об отъезде говорил: «Родился в России, в ней и умру»), но Смоленск всё же покинул, перебравшись в Москву. Здесь, на следующий день по приезде, 14 февраля 1918-го, он был впервые арестован новой властью и до конца апреля содержался в Таганской тюрьме. Жена хлопотала об освобождении. Освобождения полководца тогда добивался даже пользовавшийся авторитетом у большевиков бывший генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич – родной брат управляющего делами Совнаркома.

По освобождении генерала Эверты решили уехать от московской дороговизны в тихую Верею к родне. Там по идее можно было и заняться пчеловодством. Однако летом 1918 года спокойная жизнь для них закончилась. Откуда-то поползли слухи о связях генерала с контрреволюционерами, что в той обстановке было крайне опасно, даже если это был абсолютный вздор.

Хоронили в солдатской шинели

30 августа 1918-го в Петрограде застрелили чекиста Урицкого, в Москве в тот же день был тяжело ранен Ленин. В ответ на это уже 5 сентября был объявлен красный террор. Представителей буржуазии, офицерства стали брать в заложники, арестовывать и расстреливать. Пришла беда и в дом Эвертов. 20 сентября генерала вновь арестовали. На этот раз он содержался в Можайске. И вновь супруга обивала пороги партийных вождей (пыталась дойти до самого Троцкого) и прежних сослуживцев мужа, приближённых к новой власти.

Если верить жене, Троцкий даже распорядился об освобождении Эверта, но генерала так и не выпустили из-за протестов ВЧК. Сам же Алексей Ермолаевич ощущал фатализм своего положения и лишь ждал, чтобы всё поскорее завершилось. И всё же супруга добилась перевода генерала в Москву. Этот перевод и оказался роковым.

16 ноября Надежда Игнатьевна поехала в Можайск, где ей сообщили, что 12 ноября по требованию ВЧК её муж был выведен из тюрьмы для препровождения в Москву, но по дороге якобы сделал попытку к бегству и был расстрелян. Супруга не поверила и потребовала выдать тело мужа. Ей отказали. После этого, вне себя от горя, она решилась на собственное расследование.

Выяснить ей удалось вот что: «По одной версии, между арестованным и конвойными завязался какой-то спор, конвойные как бы что-то потребовали от сопровождаемого ими, а тот отказывался и при этом остановился, потом арестованный пошёл вперёд, а конвойные сзади, и в это время раздался выстрел, после которого арестованный упал сначала на колени; затем последовал второй выстрел – уже смертельный. По другой версии, из-за куста выскочил третий солдат и выстрелил в спину арестованному. Затем, все свидетельские показания сводились к тому, что убитый долго лежал на дороге и при нём остался один конвойный, а другой ушёл».

В милиции вдова генерала узнала, что муж похоронен на Успенском кладбище Можайска, но местонахождение могилы ей сообщили ещё лишь через два с лишним года. Только тогда она смогла поставить на могиле крест. По свидетельству могильщика, Эверта похоронили «как был» – в солдатской шинели, фуражке и сапогах.

Быть может, в наши дни удастся отыскать могилу генерала или установить в Можайске памятный знак видному военачальнику Первой мировой войны.