К вопросу о передаче русских городов польской стороне в 1619 г. по условиям Деулинского перемирия

До настоящего времени ход реализации условий Деулинского перемирия 1618 г. в отношении тех городов, которые поляки должны были вернуть русской стороне, изучен недостаточно. Еще более запутанным остается вопрос о том, как русские воеводы передавали полякам пограничные города уже после подписания перемирия.

Русские города, о которых речь пойдет в данной работе, можно условно разделить на три группы.

Первая группа – города, захваченные поляками за несколько лет до заключения Деулинского перемирия. Эти города, естественно, остались за польской стороной. Как правило, русского населения здесь уже не было, за исключением горожан, присягнувших польскому королю Сигизмунду. Соответственно, на переговорах речь не шла о судьбе этих городов и их жителей.

В качестве примера можно привести Смоленск. Смоленские помещики еще с 1611 г. в подавляющем большинстве перешли на сторону освободительного движения, воевали в составе Нижегородского и Подмосковного ополчений. Смоляне, не участвовавшие в освобождении Москвы, присягнули Михаилу Романову во время осады Смоленска русскими войсками в 1613–1616 гг.

Вторую группу составляли города, захваченные поляками во время последнего похода на Москву в 1617–1618 гг. накануне Деулинского перемирия. Часть из них поляки оставляли за собой (Дорогобуж), а часть – возвращали русской стороне (Вязьма. Козельск, Мещовск, Мосальск).

К третьей группе мы относим города, которые русская сторона передавала полякам уже после подписания Деулинского перемирия, когда прекратились всякие боевые действия.

Автор этих строк, изучая разрядные книги, обнаружил, что в 1618/1619 г. в Разрядах указаны воеводы некоторых городов, которые были переданы полякам по Деулинскому перемирию. Следовательно, эти города в момент подписания перемирия находились под контролем правительства Михаила Романова. Наиболее достоверный источник в данном случае – это отписка воеводы. Дата отписки (например, об отражении вражеских штурмов) может служить свидетельством того, что город продолжал оставаться в русских руках. Ценный источник – Книга сеунчей, в которой приводятся сведения о награждении сеунщиков-гонцов из того или иного города, а также кратко сообщается содержание донесения воевод этих городов[1].

В Новом летописце о передаче русской стороной полякам 14 городов сказано: «…и отдали к Литве городов Московских: Смоленеск, Белую, Невль, Красной, Дорогобуж, Рославль, Почеп, Трубческ, Себеж, Серпеяск, Стародуб, Нов городок, Чернигов, Монастыревской и записьми укрепилися»[2].

Среди городов, находившихся под контролем русских воевод к моменту окончания Смуты, можно с уверенностью назвать Невель, псковские пригороды Себеж и Красный, а также ряд городов Северской земли (Новгород Северский и Стародуб).

По этому поводу А. А. Савич писал: «В январе и феврале месяцах (1619) отошедшие по Деулинскому перемирию к Речи Посполитой московские города были формально переданы польско-литовскому правительству специальными комиссиями»[3].Какие именно города были переданы полякам, историк не пояснил.

Чтобы внести в этот вопрос ясность, необходимо проанализировать данные источников обо всех 14 городах, уступленных поляками по свидетельству Нового летописца.

Не вызывает споров лишь судьба Смоленска, захваченного королем Сигизмундом в июне 1611 г. и Дорогобужа, о позорной сдаче которого в 1617 г. воеводой Иванисом Ададуровым, присягнувшим Владиславу, хорошо известно[4].

Более сложным представляется вопрос относительно судьбы Белой. Из Книги сеунчей известно, что Белая в августе 1618 г. оставалась в руках московских воевод (к сожалению, их имена не указаны): «8 августа литовские люди отошли от города прочь». Сеунщик Степан Травин доставил это донесение в Москву 22 августа[5].

Некоторые подробности взятия поляками Белой приводит А.Л. Станиславский. Он пишет, что в сентябре 1618 г. русско-польским отрядам Ивана Мещерина удалось после годовой осады овладеть Белой. А.Л. Станиславский писал, что этот Иван Мещерин (в Бельском летописце – Мещеринов) осенью 1617 г. после захвата Владиславом Вязьмы (это произошло 18 октября) направился к Белой: «Основная же часть русских казаков в войске Владислава во главе с Иваном Мещериным (около тысячи человек) двинулась из Вязьмы под Белую. Их предводитель был, вероятно, бельским дворянином»[6].

Автор Бельского летописца писал, что прорывом защитников из Белой руководили князь Борис Хилков и Иван Благой, которые перед этим разрушили крепость и сожгли запасы. В Бельском летописце приводится увлекательный рассказ о прорыве из Белой русского гарнизона. Поляки и казаки во главе с Иваном Мещериным два дня преследовали отступающий к Москве бельский гарнизон, пытаясь разорвать подвижное ограждение из возов, и, лишь не доходя 30 верст до Ржевы, прекратили преследование и вернулись к Белой[7].

Примем во внимание, что поход из Белой к Ржеву возглавлял, как сказано в Бельском летописце, воевода Борис Хилков, а также то, что уже 3 сентября 1618 г. Б. Хилков и Н. Воробин были у государева стола в Грановитой палате, что отмечено в Дворцовых разрядах: «Да у стола же были с Белые воеводы: князь Борис княж Андреев сын Хилков да Никита Дмитреев сын Воробин, и дворяне и дети боярские, Бельские сиделцы». Воеводы при этом были награждены шубами и кубками: «И после стола государь пожаловал воевод: князь Борису Хилкову шубу да кубок, Никите Воробину шубу да ковш»[8]. Про еще одного воеводу Белой – Ивана Благова, про которого постоянно пишет автор Бельского летописца, в Дворцовых разрядах ничего не говорится. По-видимому, у государева стола в Грановитой палате его не было.

Если считать, что все защитники Белой, возглавляемые воеводами Борисом Хилковым, Никитой Воробиным и Иваном Благим, покинули город и потом несколько дней уходили от отрядов поляков и казаков Ивана Мещеринова к Ржеву, а также учесть время им на дорогу из Ржевы до Москвы, то следует внести поправки к мнению А. Л. Станиславского. Ведь Борис Хилков 3 сентября находился в Москве. Уход гарнизона во главе с Борисом Хилковым из Белой никак не мог быть осуществлен в сентябре 1618 г. Взятие поляками Белой в таком случае следует отнести к августу 1618 г.

Впрочем, возможен и другой вариант: какая-то часть белян вместе с воеводой Иваном Благим еще оставалась в крепости после ухода Бориса Хилкова, Никиты Воробина и основной массы защитников, прикрывая отход товарищей. В таком случае Иван Мещеринов с поляками действительно мог после прекращения преследования вернуться к Белой и в сентябре захватить крепость, как полагал А. Л. Станиславский.

Возможен и третий вариант: беляне продолжали оборонять свою крепость, а Иван Мещеринов ушел к Торжку. А. Л. Станиславский отмечал, что уже 2 октября 1618 г. И. Мещеринов безуспешно пытался захватить Торжок[9].

Автор Бельского летописца указывал, что оборона крепости Белая продолжалась полтора года, что также может свидетельствовать о том, что сдача города произошла позже, чем в сентябре 1618 г. Возможно, русские послы узнали о потере Белой уже во время переговоров в Деулино. Пока трудно сказать, когда именно поляки установили контроль над Белой.

Определенную помощь в выяснении времени утраты русским правительством контроля над городами могут оказать разрядные книги. Здесь следует учитывать не только упоминания о воеводах этих городов и о событиях, происходящих в данных городах. Судьба городов отчасти может быть прослежена по упоминаниям служилых людей из этих крепостей в составе гарнизонов других городов, находившихся под контролем Москвы. К примеру, в Брянске в 1618 г. видим 96 дворян и детей боярских из Рославля, 33 – из Почепа, а также 220 брянских и рославльских стрельцов[10]. Поэтому можно предполагать, что к этому времени Рославль и Почеп были оставлены сторонниками Москвы, ушедшими в Брянск. Рославль был захвачен поляками давно, а служилые люди из Рославля последние годы Смуты находились в Брянске, о чем свидетельствуют не только разрядные книги, но и документы Масловского архива[11].

В Новгороде-Северском и Путивле в это же время (1618 г.) находились дети боярские из Чернигова (36 и 111 соответственно). В Путивле также несли службу 200 черниговских стрельцов[12]. Служилые люди из Чернигова упоминаются в Путивле и Новгороде-Северском в предыдущие годы, что свидетельствует о том, что Чернигов был еще ранее оставлен сторонниками Москвы.

Важное значение для изучения судеб русских городов после заключения Деулинского перемирия, имеет рассмотрение ситуации, сложившейся к лету – осени 1618 г. в Северской земле.

Московское правительство утратило контроль над Черниговом, Монастыревским острогом и Трубчевском задолго до этого времени. Относительно Черниговаизвестно, что он был разорен еще в начале царствования Михаила Романова (1613–1615), а служилые люди из Чернигова пополнили гарнизон Новгорода-Северского и Путивля, откуда часто совершали рейды на вражескую территорию.

Трубчевск также давно был оставлен. Возможно, что он был разрушен еще в начале Смутного времени. После избрания Михаила Романова, судя по разрядным записям, московское правительство в этот город воевод не назначало.

Монастыревский острог, находившийся на русско-польской границе, – это первый русский город, который в октябре 1604 г. был взят Лжедмитрием I. В последующие годы Смуты этот городок был захвачен поляками. Из Книги сеунчей известно, что весной 1616 г. по указанию воеводы Путивля Василия Коробьина служилые люди из Путивля взяли этот острог, выжгли его и захватили в плен местного начальника, а земли в окрестностях города полностью разорили, после чего беспрепятственно вернулись в Путивль[13]. Так что к моменту окончания Смуты Монастыревский острог, находясь в польских руках, лежал в развалинах.

ПроПочеп сведений найти не удалось. В одном из документов Масловского архива приводится грамота Михаила Романова от декабря 1618 г. служилым людям из Почепа и Рославля, «которые служат в Брянске и живут по деревням возле Брянска». В грамоте говорится об условиях Деулинского перемирия и отдаче полякам ряда городов на юге (Почепа, Рославля, Стародуба и Новгород-Северского). При этом подчеркнуто, чтобы дворяне и дети боярские были «на нашей службе во Брянску по-прежнему»[14].

Из Книги сеунчей известно, что Стародуб еще в конце сентября 1618 г. оставался в руках московских воевод. Во всяком случае, о победе под Стародубом на речке Голубовке после 23–24 сентября сообщал воевода этого города Микита Карамышев. Сеунщик доставил это известие в Москву 20 октября[15].

Что касается Новгорода-Северского, то местный воевода князь Иван Михайлович Долгоруков в апреле 1618 г. посылал из этого города к Трубчевску в рейд на судах по Десне отряд Петра Чудинова. 20 апреля «голова Петр Чюдинов с дворянами и детьми боярскими новгородцы и черниговцы и всякие ратные люди шли в Трубчевск на судах рекой Десной на Вострую Луку, где перевоз держали литовские люди. У перевоза в ходе боя литовских людей побили многих и языки поимали». Судя по награждению сеунщиков, этот поход завершился успешно. Так что к лету 1618 г. Новгород-Северский являлся опорным пунктом русского правительства в Северской земле. Об обстоятельствах передачи этого города полякам сведений пока не обнаружено. По-видимому, Иван Долгоруков передал этот город полякам уже после подписания Деулинского перемирия. Именно к жителям Стародуба и Новгорода-Северского относится фраза из документа Масловского архива, составленного после завершения переговоров в Деулино, где говорится о передаче полякам этих городов, а также Почепа и Рославля: «А ис тех городов архимаритов и игуменов и протопопов и попов и весь освещенный собор и вас, дворян и детей боярских и стрелцов и казаков и пушкарей и затинщиков и воротников и всяких служилых людей выпустить в наши городы»[16].

Судьбы Стародуба и Новгорода-Северского во многом перекликаются с судьбами городов на северо-западе – Себежа, Невеля и Красного. Однако источники здесь более подробно сообщают об обстоятельствах и времени передаче этих городов полякам.

В разрядных книгах говорится о назначении в Себеж московских воевод на 127 год (1618/1619 г.). Воеводой в Себеже был Василий Федорович Туров. Его помощниками являлись Карп Ушаков и стрелецкий голова Григорий Михайлович Чириков: «На Себеже Василей Федоров сын Туров да Карп Никонов сын Ушаков; а с ними с головой с Григорьем Чириковым стрелцов 270 ч., казаков 30 ч., пушкарей и затинщиков 20 ч.»[17].

В октябре 1618 г. псковские воеводы князь Иван Федорович Троекуров, князь Мирон Михайлович Шеховской, Семен Дементьевич Яковлев, дьяки Никита Дмитриев и Семен Лутохин заключили местное перемирие с польскими комиссарами. Перемирие было заключено 23 октября 1618 г., когда поляки продолжали боевые действия в центре страны, штурмовали Троице-Сергиев монастырь и только готовились вести переговоры о мире в Деулино.

На этих переговорах 23 октября 1618 г. стороны договорились не нападать на порубежные земли, в частности, поляки не должны приходить войной под Псков и Псковские пригороды «под Избореск, под Остров, под Опочку, под Себеж, под Заволочье, Пустую Ржеву, под Вдов, под Печерской монастырь, на Велье»[18].

Из текста данной грамоты видно, что в конце октября 1618 г. поляки соглашались не нападать на московский город Себеж, т. е. считали Себеж русским городом и не претендовали на него. На северо-западе страны наступила долгожданная тишина. Казалось, ничто не предвещало беды. Однако беда пришла оттуда, откуда ее не ждали – из самой Москвы, от московских бояр Михаила Романова.

Можно предположить, что к моменту начала переговоров в Деулино вопрос о передаче Себежа полякам еще не ставился, и польские комиссары сумели «выбить» этот город, как и некоторые южные города, уже на заключительной стадии ведения переговоров.

В конце декабря 1618 г. начальным людям Себежа Василию Федоровичу Турову, Карпу Никонову Ушакову и стрелецкому голове Григорию Чирикову поступила царская грамота, где в соответствии со 2-й статьей Деулинского договора было предписано: «Эти города (включая Себеж. – Я. Р.) московское правительство обязуется очистить к 15/25 февраля 1619 г.; тяглое посадское и уездное население этих областей переходит в подданство Речи Посполитой, гости и торговые люди могут определить свое подданство по личному выбору, а духовенство, воеводы, дворяне, приказные и военные – все люди выпускаются в Московское государство со всем их имуществом».

Русские люди вопреки названным условиям вывозили с собой и посадских людей, и церковное имущество, и крепостные орудия. В перемирную запись потом были внесены дополнительные статьи, одна из которых гласит: «Возвратить в аннексированные города вывезенных русскими дворянами посадских людей и крестьян, а также пушки, колокола и т. д.»[19].

Приведем текст одной из разрядных записей. Текст сохранился не полностью, но смысл понятен. Сведения относятся к 1618 и началу 1619 г. Сначала говорится о воеводах Себежа в 126 (1617/1618) г.: «На Себеже был воевода Иван Матвеев сын Бобров, а на Иваново место были воеводы Василий Федоров сын Туров да Карп Никонов сын Ушаков». Далее указывается важная информация о том, что для передачи Себежа польской стороне из Пскова был специально отправлен в Себеж один из псковских воевод Семен Яковлев. В Москве и Пскове хорошо понимали, что защитники Себежа могут не подчиниться и не захотят отдавать свой город полякам, а если согласятся уйти из Себежа, то попытаются оставить полякам лишь выжженную землю. Такие действия защитников Себежа могли спровоцировать очередной конфликт между Россией и Польшей и надолго затянуть обмен пленными. А ведь царь Михаил ждал возвращения своего отца Филарета! Поэтому московское правительство было кровно заинтересовано, чтобы передача городов полякам, в том числе Себежа, прошла без осложнений.

Чтобы обеспечить послушание защитников Себежа Семен Яковлев взял с собой крупный отряд псковских стрельцов, на которых вполне мог положиться. В разрядной записке говорится, что этих стрельцов возглавляли два стрелецких головы (командиры стрелецких приказов), известные деятели Смуты Богдан Дубровский и Петр Ногин: «А как посылан воевода изо Пскова Семен Дементьевич Яковлев на Себеж… (пропуск)… людем и они были с ним же… (пропуск)… были головы стрелецкие Богдан Минин сын Дубровской… (пропуск)… н Андреев сын Ногин. Да ис Себежа приведен голова стрелецкой Григорей Михайлов сын Чириков»[20].

Судя по данной записи, Семен Яковлев был отправлен в Себеж с крупным отрядом псковских стрельцов под командованием Богдана Минича Дубровского и Петра Андреевича Ногина. Подробности событий неизвестны. Но, оставляя Себеж, при молчаливом согласии Семена Яковлева втайне от польских представителей защитники Себежа сумели вывезти в Псков несколько крепостных орудий. Известен интересный документ – «Роспись псковского наряду, что привезено во Псков с Себежа во 127-м году по отписке изо Пскова столника и воевод князя Ивана Троекурова с товарыщи»[21].

Защитники Себежа были выведены в другие псковские пригороды, прежде всего – на Опочку, где их встретили новые воеводы Опочки князь Семен Данилович Шеховской и Гаврила Артемьев Дубровский. В последующие годы на Опочке находилось более 200 себежских стрельцов и некоторое число себежских казаков.

Известно имя польского комиссара, который принимал в начале 1619 г. Себеж у псковского воеводы Семена Дементьевича Яковлева. Это был Юрий Сивицкий. Он же принимал после Себежа у Семена Яковлева псковский пригород Красный.

В Описи архива Посольского приказа составленной после майского пожара 1626 г., отмечены сохранившиеся на тот момент документы, связанные с передачей Себежа и Красного польской стороне: «…да тут же отписка с Себежа и ис Краснова Семена Яковлева, как он отдал те городы Юрью Сивитцкому, а под отпискою роспись, что у него, Семена, Юрьи в тех городех в Себеже да в Красном взял наряду и всяких пушечных запасов; да тут же роспись Себежского уезду губам, что в которой губе деревень, и пустошей, и починков, и что в них четвертные пашни по писцовым книгам лета 7076-го году; да тут же роспись имянная себежских монастырей черным попом и ружных храмов попом, и дьяконом и всяким церковным причетником, и себежским служилым людем, казаком и стрелцом, и пушкарем и воротником, которые выведены из Себежа во Псков и во Псковские пригороды; да тут же роспись города Красного уезду губам… а у себежские и у красногородские росписи по ставом рука Юрья Сивитцково…список с росписи Юрья ж Сивитцкого, как он принял город Себеж да Красной у псковского воеводы у Семена Яковлева».

Этот же Юрий Сивицкий принимал у русских представителей Максима Радилова и у подъячего Филата Домашнего город Невель. В Описи архива Посольского приказа говорится о документе, связанном с передачей Невеля полякам: «…список с росписи, что принял Невль у Максима Радилова да у подъячего Филата Домашнего Юрьи Сивитцкой»[22].

В 1614–1615 гг. защитники Невеля под руководством воеводы Семена Гагарина неоднократно отбивали приступы поляков. С лета 1615 г. до февраля 1616 г. воеводами в Невеле были Василий Васильевич Волынский и Гаврила Иванович Писемский. В феврале 1616 г. в Невель были отправлены новые воеводы Семен Яковлевич Молвянинов и Крик Степанович Евфимьев. В 1617 г. на место Семена Молвянинова (Крик Евфимьев уже в Невеле умер) в Невель был отправлен Борис Иванович Кокорев. Именно Борис Кокорев был воеводой Невеля к моменту подписания Деулинского перемирия. В состав гарнизона Невеля в 1616–1617 гг. кроме детей боярских входили стрельцы с головой Петром Лукомским (в 1616 г.), а также казаки с атаманом Богданом Порываевым (в 1617 г.)[23].

Максим Радилов приехал в Невель к началу 1619 г., ибо осенью 1618 г. он участвовал в обороне Москвы от войск поляков и черкас. Накануне штурма столицы войсками короля Сигизмунда в конце сентября 1618 г. Максиму Радилову было поручено защищать участок между Трубой и Стретенскими воротами (район Глухой башни)[24].

Неприступный Невель, отразивший все приступы врага, был передан полякам без боя, а гарнизон города в полном составе ушёл в только что начинавшую восстанавливаться крепость Великие Луки. Защитников Невеля принимал в Великих Луках родной брат бывшего невельского воеводы Б. И. Кокорева Григорий Иванович Кокорев.

Учитывая расстояние между Себежем и Невелем, а также время, необходимое для приема-передачи этих крепостей польской стороне (а принимал все крепости один и тот же человек – Юрий Сивитцкий), можно предположить, что поляки получили Невель в январе 1619 г., а Себеж и Красный – в феврале – марте 1619 г.

Что касается псковского пригорода Красного (речь идёт не об одноименном смоленском городке), то в нем не было укреплений. Он был передан польской стороне после завершения Смуты. Для принятия Красного сюда приехал уже из Себежа польский представитель Юрий Сивитцкий.

Таким образом, проделанная работа позволяет внести ясность в недостаточно изученные вопросы истории России в завершающий период Смутного времени.

---

[1] Книга сеунчей 1613–1619 гг. // Памятники истории Восточной Европы. М.; Варшава, 1995. Кн. 1. С. 19–98.

[2] Новый летописец // Полное собрание русских летописей (Далее: ПСРЛ). Т. 14. СПб., 1910. С. 148.

[3] Савич А.А. Деулинское перемирие 1618 г. // Ученые записки Московского государственного педагогического института им. К. Либкнехта. Серия ист. Т. 4, вып. 2. 1939. С. 100.

[4] Новый летописец. С. 141.

[5] Книга сеунчей 1613–1619 гг. С. 84–85.

[6] Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в. Казачество на переломе истории. М., 1990. С. 195.

[7] Бельский летописец // ПСРЛ. Т. 34. М., 1978. С. 265–266.

[8] Дворцовые разряды, по высочайшему повелению изданные II отделением собственной ЕИВ канцелярии: в 4 т. Т. 1. СПб., 1850. Стб. 353.

[9] Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в. С. 195.

[10] Книги разрядные по официальным оных спискам (далее – Книги разрядные). В 2 т. Т. 1 (1614–1627). СПб., 1853. Стб. 540.

[11] Грамота царя Михаила Федоровича дворянам и детям боярским Рославльцам и Почепцам о том, чтобы они были на службе в Брянске по-прежнему. 1618, декабря 3: Масловский архив. Вып. 1 (1569–1631 гг.) / сообщил Ф. И. Маслов // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1916. Кн. 2. Материалы исторические, № 163. С. 123–124 (Далее: ЧОИДР).

[12] Книги разрядные. Т. 1. Стб. 40–541.

[13] Книга сеунчей 1613–1619 гг. С. 43.

[14] Грамота царя Михаила Федоровича дворянам и детям боярским Рославльцам и Почепцам … // ЧОИДР. 1916. Кн. 2. Материалы исторические, № 163. С. 123–125.

[15] Книга сеунчей 1613–1619 гг. С. 91.

[16] Грамота царя Михаила Федоровича дворянам и детям боярским Рославльцам и Почепцам… // ЧОИДР. 1916. Кн. 2. Материалы исторические, № 163. С. 125.

[17] Дворцовые разряды. Т. 1. Стб. 416; Книги разрядные. Т. 1. Стб. 642–643.

[18] Мятлев Н.В. Разрядная записка начала XVII в.: Список с записи, какова дана Ливонских городов державцом 129 году октября в 23 день, а также с перемирной записи Ливонских городов, какова взята у державцов у Бортломея Голт Шура с товарыщи // ЧОИДР. 1911. Кн. 4. Смесь. № 2. С. 29–33.

[19] Савич А.А. Деулинское перемирие 1618 г. С. 100–103.

[20] Мятлев Н.В. Разрядная записка начала XVII в. С. 26.

[21] Опись архива Посольского приказа 1626 года / под ред. С. О. Шмидта. Ч. 1. М., 1977. С. 371.

[22] Опись архива Посольского приказа 1626 года. С. 147, 350.

[23] Малов А.В. Борьба за Невель в конце Смуты // Ukraina Lithuanica: студiї з iсторiї Великого князiвства Литовського. Київ, 2009. Т. I. С. 67–88; Он же. Невельское «сидение» 1613–1619 гг. // Актуальнi проблеми вiтчизняноï та всесвiтньоï iсторiï: Збiрник наукових праць: Науковi записки Рiвненського державного гуманитарного унiверситету. Вип. 25. Рiвне, 2014. С. 210–220; Рабинович Я. Н. Братья Семен и Никита Гагарины: страницы биографии (1610–1640) / под ред. С. А. Мезина. Саратов, 2015. С. 34–39.

[24] Книги разрядные. Стб. 572.

---

Рабинович Яков Николаевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России и археологии Института истории и международных отношений Саратовского национального исследовательского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.

Деулинское перемирие 1618 г.: взгляд через четыре столетия. Материалы конференции, посвященной 400-летию Деулинского перемирия. Москва, 11 декабря 2018 г.

---