Гибель Грибоедова. Последний свидетель

Беспрецедентное в международной дипломатии событие – разгром и резня в российском представительстве в Персии в 1829 году – до сих пор порождает дискуссии между теми, кто привык доверять устоявшимся версиям или, напротив, исследовать факты.

О трагедии в Тегеране 11 февраля известно в основном по донесениям Ивана Сергеевича Мальцова, первого секретаря посольства. Они адресовались И.Ф. Паскевичу, возглавлявшему вооруженные силы и гражданскую администрацию в Астраханской губернии, в Кавказской области и в Грузии. В советское время эти документы публиковались, однако с непонятными и досадными изъятиями. Автором этих строк в Архиве внешней политики Российской империи обнаружено ранее неизвестное письмо вице-канцлеру, министру иностранных дел России К.В. Нессельроде, направленное Мальцовым из Нахичевани. Именно оно содержит самую важную информацию о заговоре, жертвой которого пали Александр Сергеевич Грибоедов и практически весь состав его миссии.

В. И. Мошков. Портрет А.С. Грибоедова 1827 года

Источник: https://d1825.ru

Автор «Горя от ума» был назначен по высочайшему повелению полномочным министром Российской императорской миссии в Персии 25 апреля 1828 г. Мальцов получил назначение на высокий пост первого секретаря, то есть его заместителя, довольно неожиданно. Должность эту предлагали другу Пушкина С.А. Соболевскому, но тот отказался и рекомендовал совсем еще юного Мальцова, знакомого по литературному кружку «Общество любомудрия» и располагавшего собеседников умом, ловкостью, веселостью и практичностью. Был он из числа «архивных юношей», то есть служил в Московском архиве Министерства иностранных дел, и дипломатического опыта не имел: ему было тогда чуть больше 20 лет. Продолжая литературные опыты, из Персии он успел послать в «Северную Пчелу» статью с описанием праздника в Тебризе в честь взятия русскими войсками Варны.

В трагический день разгрома посольства Мальцов, пользуясь тем, что жил отдельно от других русских, сумел подкупить слуг, которые отвели нападавших от его убежища. По рассказу находившегося в Иране тифлисского купца Егора Бежоева, Мальцов прятался в сундуке. По другим данным, якобы рассказанным самим Мальцовым через много лет своему знакомому в Ницце, его завернули в ковер и поставили в углу между другими.

Прятаться Мальцову пришлось почти три часа. Комплекс зданий миссии состоял из четырех дворов, и Мальцов был свидетелем лишь первых минут штурма. Конечно же, он не мог видеть происходившего в четвертом дворе, где разыгралась основная драма, как не мог знать о геройском поведении многих участников русской миссии во время штурма.

Портрет Ивана Мальцова в молодые годы.

Источник: архив автора

После трагедии Мальцову удалось хитростью и благорасположением «очаровать» персидских сановников и самого шаха, которые перестали воспринимать его как врага, что и сохранило ему жизнь. Подобную изворотливость вряд ли можно поставить ему в упрек, однако кривотолки о трусости и предательстве будут сопровождать Мальцова до конца дней. Паскевич отнесся к нему с явным недоверием и отказался подтвердить министерству иностранных дел его заверения о «полной уверенности на правосудие и милостивое расположение» наместника Кавказа. Из Тифлиса, где Мальцов некоторое время находился при Паскевиче, он по случаю отъезда генерального консула А.К. Амбургера направился в Тавриз – несмотря на высказанную им ранее боязнь возвращаться в Персию. Пробыл он там до конца марта 1830 г., после чего продолжил службу в МИДе в Петербурге.

Среди дипломатического начальства поступок Мальцова осуждения не встретил. Напротив, 9 мая 1829 г. Мальцов был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени. Впоследствии он станет крупным чиновником МИДа, которому в 1855, 1857 и 1864 годах доверяли даже временное управление ведомством. Умер он в Ницце в чине действительного тайного советника, в должности непременного члена совета Министерства иностранных дел – и к тому же богатым фабрикантом.

Заметим, что никто из погибших в Тегеране, в том числе Грибоедов, не был посмертно отмечен какими-либо наградами, а вот Мальцов получил орден, да еще с издевательской для погибших формулировкой: «За примерное усердие и благоразумие», проявленное во время разгрома миссии. Так начала складываться официальная версия, будто виновными в трагедии в Тегеране были сам Грибоедов и его подчиненные. Нессельроде и его сторонники в Санкт-Петербурге видели события так, как им это было и выгодно, и в этом свете представляли картину императору. Доводы Паскевича, убежденного в заговоре с участием англичан и представителей персидской знати против российского Полномочного министра, до Николая I хотя и доносили, но всячески дезавуировали.

Об осведомленности Нессельроде в истинном положении дел говорит то самое письмо, которое Мальцов направил ему лично. В нем он повторял соображения, которые уже излагал в более ранних письмах Паскевичу: о том, что шах не мог не знать о готовящемся разгроме посольства; о том, что он так или иначе виноват в его допущении; о том, что сам шах вряд ли желал «смерти нашего Посланника»; о том, что в заговоре был замешан отлучившийся без спроса в день штурма каймакам Назар-Али-хан, уполномоченный персидским двором руководить всеми отношениями с посольством.

Дом в Тегеране, где произошла трагедия.

Фото автора

Уникально последнее его письмо тем, что оно единственное из донесений Мальцова обвиняет в причастности к заговору англичан. Отмечая их «торжество» после разгрома посольства, автор признавал, что не смел «высказать ужасных подозрений моих, ибо не имел способов добраться до нити ужасного заговора», и не может «представить неоспоримых доказательств». Тем не менее, несколько важных фактов и соображений он привел:

Первое. После Туркманчайского мира и приезда Грибоедова англичане почти полностью утеряли влияние и «им надлежало дела свои поправить решительным ударом или вовсе отказаться от Персии».

Второе. Англичане сами себя разоблачили, когда накануне штурма посольства каким-то странным образом вовсе исчезли из Тегерана: «эта излишняя предосторожность, кажется мне, может также служить поводом к подозрениям».

Третье. На содержании англичан находился не только каймакам Назар-Али-хан, замешанный в заговоре, но и самое влиятельное духовное лицо в Тегеране Мирза-Мессих, сыгравший ключевую роль в событиях января 1829 г. и находившийся, по всей вероятности, в часы штурма у самого шаха.

Четвертое. Англичане подобным же образом действовали и ранее, когда им надо было ограничить влияние на персидский двор французских дипломатов. Так, в 1805 г. они, по всем признакам, отравили французского посланника Ромье. Еще раньше, в 1802 г., будто бы случайно в Индии был убит мешавший англичанам иранский посланник.

Вывод Мальцова весьма красноречив: «Но всем известно, что англичане там, где дело касается до их политической власти, не слишком разборчивы в средствах к достижению своей цели; и кто, после всего случившегося, может решительно сказать, что кровь русская в Тегеране не была куплена ценою английского золота…»

Впрочем, английский след в убийстве Грибоедова – предмет отдельного расследования.

Литература:
А.С. Грибоедов. Его жизнь и гибель в мемуарах современников.– Л., 1929
А.С. Грибоедов в воспоминаниях современников. – М., 1980
Балаян Б.П. Кровь на алмазе «Шах». Трагедия А.С. Грибоедова. – Ереван, 1983
А. Берже. Смерть А.С. Грибоедова // Русская старина, 1872, № 8
А. Мальшинский. Подлинное дело о смерти Грибоедова //Русский вестник, 1890, июль.

Об авторе: Сергей Николаевич Дмитриев – кандидат исторических наук, писатель, поэт, главный редактор издательства «Вече», автор исторических книг: Последний год Грибоедова. Триумф. Любовь. Гибель. М., 2015; Владимир Короленко и революционная смута в России. 1917-1921. М., 2017.