Для чего дошёл прогресс. К годовщине борьбы луддитов со станками

11 марта 1811 года чулочники Ноттингемшира начали приводить в действие свои угрозы хозяевам фабрик и мастерских.

В зарубежной прессе ведётся любопытная дискуссия, начало которой положило интервью Билла Гейтса. В нём соучредитель Microsoft выдвинул идею обложения налогами роботов – средства, которые таким образом получат бюджеты государств, позволят им увеличить расходы на соцобеспечение с сгладить шок от «вкалывают роботы, а не человек»…

Сегодня, когда мы справляем 206-ю годовщину начала организованной борьбы британских рабочих с техническими новинками, стоит поговорить о том, что вскоре мы можем увидеть свежую версию этого противостояния.

Чулки – серьёзное дело

Весной 1811 года владельцы чулочных фабрик Ноттингема стали получать письма с требованиями ограничить использование новых станков и повысить зарплату чулочникам. На то время противостояние рабочих и прогресса уже насчитывало как минимум несколько десятилетий, просто до этого протесты никогда не перерастали в массовое движение.

Его название пошло от Неда Лудда. По одной из версий, Лудд ещё в 1779 году в припадке ярости на работодателя схватил молоток и уничтожил ткацкий станок, тем самым показав своим последователям простейший метод прямого действия. По другой информации, Нед Лудд был попросту слабоумным пареньком, и нельзя сказать наверняка, почему он разгромил тот станок. Впрочем, возможно, никакого Неда и вовсе никогда не существовало, а история о нём была незамысловатой притчей для рабочих, одним из первых способов разжечь классовую борьбу и поднять их для борьбы за свои права. Как бы там ни было, сами луддиты точно существовали.

По истечении срока, оговорённого ими в подмётных письмах, они начали действовать. Тактика была вполне партизанской: собирались ночью у оговорённой мастерской, врывались, ломали станки, уничтожали продукцию, разбегались до прихода полиции.

Однако видеть в луддитах просто мракобесов и врагов технической революции (именно такими их обычно изображают) – ошибочное упрощение. Взять тех же чулочников, с которых всё и завертелось.

В начале XIX века всё большее распространение получал так называемый вязальный станок с широкой рамой. Для работы на нём не нужно было долго учиться, ценность квалифицированного труда падала. В отличие от станка с узкой рамой, на нём не вязался чулок целиком, только полотно. Затем его кроили, крепили швом и получали чулок. Это было гораздо быстрее и выгоднее, сбивало цены на продукцию. Сами чулки получались не слишком качественными, зато дешёвыми.

Будь дело в наши дни, чулочники «старой школы» перевели бы свою продукцию в топовый сегмент. Сделали бы в интернете сайт, снабдив его эпитетами «крафтовые чулки», «100% handmade», раскручивали бы его на хипстерских ресурсах, рекламировали в барбершопах и коворкингах, собирали бы инвестиции на Kickstarter’е... В общем, нашли бы выход из ситуации. Однако в условиях звериного оскала зарождающегося капитализма а также континентальной блокады, из-за которой экспорт продукции британской промышленности на континент значительно упал, рабочим оставались только погромы и шантаж работодателей.

Пока Европа воевала с Наполеоном, Британия билась с рабочими

Начинание быстро подхватили смежники – работники фабрик по обработке шерсти и хлопка. Типичное сообщение в прессе тех времён: «В конце января [1812] они [луддиты] переправились через реку Трент, вошли в селение Редзингтон и сломали там 14 станков, оттуда они направились в Клифтон и разрушили там все станки, оставив в целости только два. Клифтонские власти в страхе послали извещение в Ноттингем и просили прислать эскадрон гусар…».

Да, к тому времени полиция уже давно не справлялась с ситуацией и на подавление луддитов бросили армию. А вдогонку приняли поправки в законодательство: за умышленную порчу или поломку станка можно было получить смертный приговор. Около 70 рабочих были повешены за время существования движения.

Сложно сказать, сколько луддитов погибли в стычках с солдатами, но явно не меньше, чем было казнено: хозяева размещали солдат в мастерских и на фабриках, тем иногда приходилось вступать в стычки с двумя-тремя сотнями рабочих. Гибли и хозяева предприятий: луддиты сразу предупреждали фабрикантов о том, что за сопротивление тем придётся ответить жизнью.

К слову, судебные заседания тоже стали формой противостояния. Пойманные с поличным рабочие (вот бы узнать, по чьей подсказке) в один голос называли себя невиновными и ссылались при этом на хартию времён Карла II, в соответствии с которой «Фреймворк ниттерс компани» получила право на избирательный контроль продукции других предприятий. И её уничтожение, если она не соответствовала стандартам. Чулочники, чьи цельновязаные чулки были, конечно же, качественнее сшитых из полотна, объявили себя поборниками закона. А Британия, как известно, страна с прецедентным правом, и эта ссылка придавала происходящему нужную нотку безумия. В ответ рабочие тоже получили от судей ссылку, но иного рода: в Австралию

Одно время луддитам удавалось достигать своих тактических целей: организованный террор сотен человек против мелких собственников давал результат. Но на крупных фабрикантах рабочие обломали зубы: один из собственников для защиты производства не только держал охрану из солдат, но и защитил фабрику небольшим орудием. Впрочем, урок из своей борьбы рабочие всё же извлекли: объединение и организация помогают отстаивать права.

Возродится ли луддизм?

К началу XX века в тред-юнионах состояли до 60% британских рабочих. Методы изменились, но суть осталась прежней: шантаж и причинение убытков владельцам предприятий (забастовки, коллективные требования, защита членов тред-юнионов перед работодателем) как способ коррекции зарплаты до уровня, достаточного для выживания рабочих и их семей.

В России, как известно, пошли другим путём и попытались создать государство с важным отличием от современных ему капиталистических держав. Не будем вдаваться в дискуссию о производительных силах и производственных отношениях. Скажем лишь, что в СССР попытались избавиться от безработицы как регулятора рынка рабочей силы. Безработицы, а также призраков голода, нищеты и болезней, стоящих за нею.

Одни считают безработицу важным элементом социальных отношений: стимулирует работников к самообразованию, самосовершенствованию, открытию собственного дела. Другим кажется унизительным и глубоко несправедливым факт существования системы отношений, при которой принуждением к труду служит угроза смерти в вышеперечисленных формах. Дискуссия опять-таки выходит за рамки нашей темы. Но можно отметить, что спустя пару сотен лет с тех времён ситуация может повториться.

Мы всё ближе подходим к рубежу, когда автоматизация производства качественно изменит рынок труда. Фабрики без людей существуют уже сегодня. Единственное, что пока сдерживает их распространение – человеческий труд всё ещё обходится дешевле. Но лишь вопрос времени, когда роботы станут доступнее.

Хотя дело не только в производстве. Взять хотя бы периодические бунты таксистов против Uber и его аналогов. Эти выступления уже можно характеризовать как неолуддизм и протест против размывания границ профессии. Впрочем, по настоящему таксисты взвоют после начала массового выпуска беспилотных авто. Наступление в этом направлении ведут одновременно автоконцерны, Apple и Google. А судебный спор последней с Uber (компании выясняют, кто у кого украл разработки) только подтверждает, как накалены страсти.  

Ещё одним мощным ударом по традиционной экономике грозит стать 3D-печать: с её помощью с недавнего времени «печатают» даже дома. Иными словами, всё большее количество профессий цифруется и переводится под управление компьютера: работник на конвейере, строитель, оператор/водитель. И если раньше одни рабочие производили продукцию, чтобы получить зарплату и купить продукцию других, то теперь материальные объекты заданных потребительских характеристик можно получать без участия человека. Что создаёт некоторые проблемы для экономики, в основе которой лежит принцип обмена своего труда на чужой.

***

Выходов перед человечеством по-прежнему два: «прокачать» капитализм через создание новых профессий (в основном создание, программирование, обслуживание машин, заменяющих труд человека). Но это до тех пор, пока машины не дойдут до того предела развития, когда смогут с этим справиться сами. Или же менять глубинный  принцип экономики, который человечество пронесло через все экономические формации: обмен своего труда на продукты чужого. Правда для этого придётся вначале придумать, как «прокачать» социализм, альфа-версией которого мы уже один раз пытались изменить мир сотню лет назад.