Ельцин снят с должности 1-го секретаря МГК

ШТРИХИ К БИОГРАФИИ ПЕРВОГО ПРЕЗИДЕНТА

Борис Ельцин родился 1 февраля 1931 года, в селе Бутка Талицкого района Свердловской области, в крестьянской семье. В 1955 окончил Уральский политехнический институт (Свердловск); с 1955 работал в строительных организациях, с 1963 главный инженер, начальник Свердловского домостроительного комбината. В 1968-1988 годах был на партийной работе: с 1976 первый секретарь Свердловского обкома. С 1981 член ЦК КПСС. С началом перестройки на волне обновления старых кадров карьера Бориса Ельцина получила неожиданное ускорение. Менее чем за год, с апреля по декабрь 1985 года, Ельцин сменил три высоких партийных поста. 22 декабря Политбюро решило выдвинуть его на должность первого секретаря Московского горкома партии. Надо было смещать Гришина, который никаким боком не вписывался в начатую Горбачевым перестройку.

На посту руководителя столичной партийной организации Борис Ельцин прославился как демократ, москвичи в целом одобряли популистские методы своего градоначальника. На октябрьском пленуме ЦК КПСС (1987) Ельцин подверг критике работу Политбюро, секретариата ЦК и лично Михаила Сергеевича Горбачева. За это выступление был снят с поста первого секретаря и выведен из состава Политбюро. В 1987-1989 работал первым заместителем председателя Госстроя СССР. Слава опального политика, пострадавшего «за правду» помогла Ельцину в конце 1980-х стать лидером демократического движения. В 1989 он  был избран депутатом Съезда народных депутатов СССР (один из пяти сопредседателей Межрегиональной депутатской группы). Став членом Верховного Совета СССР,  возглавил комитет по строительству и архитектуре (свое место в Верховном Совете Ельцину уступил А. И. Казанник). В марте 1990 стал народным депутатом и председателем Верховного Совета РСФСР. Бориса Ельцина поддержало движение «Демократическая Россия» и часть партийно-хозяйственной номенклатуры, недовольной диктатом центра. Попытка Ельцина в 1990 начать экономические реформы (программа «500 дней»), которые назрели в условиях разраставшегося системного кризиса, не удалась. Противостояние союзного и российского руководства, усугублявшееся плохими личными отношениями Горбачева и Ельцина, не способствовало выходу из кризиса. Летом 1990 во время XXVIII съезда КПСС Борис Ельцин вышел из партии. 12 июня 1991 в первом туре избран президентом Российской Федерации.

 

ПИСЬМО БЕЗ ОТВЕТА

На заседании 10 сентября 1987 года, когда Горбачев находился в отпуске в Пицунде, между Ельциным и председательствовавшим Лигачевым вновь возникла перепалка по вопросам социальной справедливости, отмены привилегий и льгот…

Градус полемики, видимо, «зашкалил». Вернувшись после заседания к себе в кабинет, Борис Николаевич сел за стол и написал Горбачеву отчаянное письмо:

«Уважаемый Михаил Сергеевич!

Долго и непросто приходило это решение написать это письмо. Прошел год и 9 месяцев после того, как Вы и Политбюро предложили, а я согласился возглавить Московскую партийную организацию. Мотивы согласия или отказа не имели, конечно, значения. Понимал, что будет невероятно трудно, что к имеющемуся опыту надо добавить многое, в том числе время в работе.

Все это меня не смущало. Я чувствовал Вашу поддержку, как-то для себя даже неожиданно уверенно вошел в работу. Самоотверженно, принципиально, коллегиально и по-товарищески стал работать с новым составом бюро.

Прошли первые вехи. Сделано, конечно, очень мало. Но, думаю, главное (не перечисляя другое) – изменился дух, настроение большинства москвичей. Конечно, это влияние и в целом обстановки в стране. Но, как ни странно, неудовлетворенности у меня лично все больше и больше.

Стал замечать в действиях, словах некоторых руководителей высокого уровня то, что не замечал раньше. От человеческого отношения, поддержки, особенно некоторых из числа состава Политбюро и секретарей ЦК, наметился переход к равнодушию к московским делам и холодному – ко мне.

В общем, я всегда старался высказывать свою точку зрения, если даже она не совпадала с мнением других. В результате возникало все больше нежелательных ситуаций. А если сказать точнее – я оказался неподготовленным со своим стилем, прямотой, своей биографией работать в составе Политбюро Не могу не сказать и о некоторых достаточно принципиальных вопросах. О части из них, в том числе о кадрах, я говорил или писал Вам. В дополнение.

О стиле работы Е.К. Лигачева. Мое мнение (да и других): он (стиль), особенно сейчас, негоден (не хочу умалить его положительные качества). А стиль его работы переходит на стиль работы Секретариата ЦК. Не разобравшись, копируют его и некоторые секретари «периферийных» комитетов…

Обилие бумаг… совещаний по мелким вопросам, придирок, выискивание негатива… Вопросы для своего «авторитета».

Я уже не говорю о каких-либо попытках критики снизу. Очень беспокоит, что так думают, но боятся сказать. Для партии, мне кажется, это самое опасное. В целом у Егора Кузьмича, по-моему, нет системы и культуры в работе. Постоянные его ссылки на «томский опыт» уже неудобно слушать.

В отношении меня после июньского Пленума ЦК и с учетом Политбюро, состоявшегося 10 сентября, нападки с его стороны я не могу назвать иначе как скоординированная травля… Мне непонятна роль созданной комиссии, и прошу Вас поправить создавшуюся ситуацию. Поражает: как можно за два года просто не поинтересоваться, как идут дела у более чем миллионной парторганизации…

Угнетает меня лично позиция некоторых товарищей из состава Политбюро ЦК. Они умные, поэтому быстро и «перестроились»… Они удобны, и, прошу извинить, Михаил Сергеевич, но мне кажется, они становятся удобны и Вам…

Я неудобен и понимаю это. Понимаю, что непросто и решить со мной вопрос. Но лучше сейчас признаться в ошибке. Дальше, при сегодняшней кадровой ситуации, число вопросов, связанных со мной, будет возрастать и мешать Вам в работе. Этого я от души не хотел бы.

Не хотел бы и потому, что, несмотря на Ваши невероятные усилия, борьба за стабильность приведет к застою, к той обстановке (скорее подобной), которая уже была. А это недопустимо. Вот некоторые причины и мотивы, побудившие меня обратиться к Вам с просьбой. Это не слабость и не трусость.

Прошу освободить меня от должности первого секретаря МГК КПСС и обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Прошу считать это официальным заявлением.

Думаю, у меня не будет необходимости обращаться непосредственно к Пленуму ЦК КПСС.

С уважением Б.Ельцин

12 сентября 1987 г.»

 

1985-1990

В декабре 1985 года, будучи уже секретарем ЦК КПСС, Б.Н. Ельцин возглавил Московский городской комитет партии и в короткий срок приобрел огромную популярность в самых разных слоях общества. Продиктованный самим временем, осмысленный отход Б.Н. Ельцина от традиционного аппаратного командно-административного стиля поведения и управления был весьма настороженно встречен высшей партийной элитой. Искренность, с которой уральский лидер включился в перестройку, вполне логично вывела его на рубеж острой критики, которую он не стеснялся адресовать и аппарату ЦК, и лично генеральному секретарю ЦК КПСС М.С. Горбачеву.

В январе 1987 года далеко не первый, но по-настоящему острый публичный конфликт Б. Н. Ельцина с М.С. Горбачевым возник на заседании Политбюро ЦК КПСС, обсуждавшем ответственность высших партийных кадров. Самостоятельность суждений и действий одного из самых молодых деятелей советского руководства не встретила понимания и поддержки у Генерального секретаря. Окружение генсека подогревало его подозрения в отношении Б.Н. Ельцина, интерпретируя разногласия между ними по существу политики перестройки и будущего страны как попытку покушения на властные полномочия М.С. Горбачева.

В сентябре 1987 года Б.Н. Ельцин направил письмо М.С. Горбачеву, в котором обстоятельно аргументировал свой критический взгляд на деятельность партийного руководства по управлению процессом перестройки и внес предложения по корректировке курса реформ. Однако это обращение осталось без ответа. На октябрьском пленуме ЦК КПСС Б.Н. Ельцин взял слово и кратко сформулировал угрозы перестройке, среди которых был назван зарождающийся «культ личности Горбачева». Завершая свою речь, докладчик заявил о своем желании выйти из Политбюро. И вновь ответственного, откровенного обсуждения поставленных проблем, на что рассчитывал Б.Н. Ельцин, не получилось. При полном одобрении генсека пленум отреагировал на выступление Б.Н. Ельцина классическим кадровым маневром: признав это выступление «политически ошибочным», тут же рекомендовал очередному пленуму МГК КПСС рассмотреть вопрос о целесообразности пребывания Б.Н. Ельцина в должности первого секретаря МГК. Вероятно, генсек усмотрел в намерении своего политического оппонента выйти из Политбюро возможность перехода Б.Н. Ельцина в открытую оппозицию во главе московской организации КПСС. Уже в ноябре пленум МГК послушно принял нужное М.С. Горбачеву «решение по Ельцину». И только в феврале 1988 года он был выведен из состава кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС и назначен первым заместителем председателя Госстроя СССР.

Несмотря на предупреждение М.С. Горбачева о том, что к политике он Б.Н. Ельцина более «не подпустит», и противодействие партийно-административного аппарата, Б.Н. Ельцин принял участие в выборах народных депутатов СССР в марте 1989 года, набрав в Москве 90 процентов голосов. На I Съезде народных депутатов СССР (май – июнь 1989 года) он стал сопредседателем оппозиционной Межрегиональной депутатской группы (МДГ).

В мае 1990 года на заседании I Съезда народных депутатов РСФСР избран Председателем Верховного Совета РСФСР. 12 июня 1990 года поставил на поименное голосование съезда Декларацию о государственном суверенитете России. Она была принята подавляющим большинством голосов («за» – 907, «против» – 13, воздержавшихся – 9). В июле 1990 года на XXVIII (последнем) съезде КПСС вышел из партии.

Фонд Ельцина

 

ЕЛЬЦИН ИДЕТ ВА-БАНК

Собственно политическая карьера Ельцина, как он сам это признает, и началась в том самом 1987 году, с того самого пленума ЦК, состоявшегося 21 октября. Тогда на этом пленуме он совершил шаг, который мог быть для него либо самоубийством, либо выдвинуть его в ряды ведущих политиков страны…

Дочь Ельцина Татьяна вспоминает, как Ельцин собирался на этот пленум:

«Конечно, он не думал, что его за это выступление посадят или подвергнут еще каким-либо серьезным репрессиям, время все-таки было другое, но что он лишится всего – он считал это вполне реальным».

Эти слова показывают степень волнения, которое испытывал в тот момент Ельцин, и объясняют некоторые моменты его последующего поведения: в ту пору, на этом пленуме и после него, он не всегда действовал как герой без страха и упрека, скорее – как человек колеблющийся, время от времени вспоминающий, что он берет ответственность не только за себя, но и за своих близких. Как писал Евтушенко, «он знал, что вертится Земля, но у него была семья…»

Итак, пленум ЦК 21 октября 1987 года. Выступает Горбачев. Говорит почти два часа. О предстоящем великом празднике – семидесятилетии Октябрьской революции. Ельцин:

«Пока он (Горбачев. – О.М.) говорил, во мне шла борьба – выступить или не выступить?.. Было ясно, что откладывать уже бессмысленно, надо идти к трибуне, но я прекрасно понимал, что на меня обрушится через несколько минут, какой поток грязи выльется на мою голову, сколько несправедливых обвинений мне придется выслушать, с каким предательством и подлостью придется столкнуться совсем скоро».

Выступление Горбачева подходит к концу. Обычно прения по таким докладам не открываются. Всем все ясно, чего тут обсуждать. Из стенограммы пленума:

«Председательствующий т. Лигачев: Товарищи! Таким образом, доклад окончен. Возможно, у кого-нибудь будут вопросы? Пожалуйста. Нет вопросов? Если нет, то нам надо посоветоваться.

Горбачев: У товарища Ельцина есть вопрос.

Председательствующий т. Лигачев: Тогда давайте посоветуемся. Есть нам необходимость открывать прения?

Голоса: Нет.

Председательствующий т. Лигачев:

Нет».

Ну нет, так нет. Можно закрывать заседание. Но Горбачев, опять-таки неожиданно, настаивает:

– У товарища Ельцина есть какое-то заявление.

И Лигачев вынужден подчиниться:

– Слово предоставляется товарищу Ельцину Борису Николаевичу – кандидату в члены

Политбюро ЦК КПСС, первому секретарю Московского горкома КПСС. Пожалуйста, Борис Николаевич».

Забавная мизансцена, не правда ли? Лигачев мог и «не заметить» поднятой ельцинской руки, но Горбачев заметил. Лигачев мог и не давать Ельцину слова, поскольку зал как бы высказался против прений. Егор Кузьмич и не дал бы Ельцину слова, поскольку знал, что ничего хорошего лично о себе он не услышит. Да и вообще… Наверняка будет скандал… Зачем он, особенно на торжественном заседании? Но Горбачев своим повторным указанием на Ельцина как бы приказал дать ему слово.

Для чего он это сделал? Никакой атаки на Ельцина, никакого «разноса» в его адрес на пленуме Горбачев не планировал, это всем было ясно: пленум заканчивается, можно давать занавес. Видимо, планы у генсека были другие: все-таки поговорить с Ельциным тет-а-тет, выслушать, постараться в чем-то переубедить, ну а уж если не получится, тогда… Но если Ельцин сам рвется в бой… Что ж, может быть, действительно лучше решить все на пленуме и уж окончательно покончить с этим. Такое решение, надо полагать, возникло у Горбачева спонтанно, как импровизация.

О.Мороз. Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина. М., 2013