Пристальный взгляд на Чесменскую битву

Малоизвестные подробности и герои одной из самых знаменитых побед русского флота

В турецком языке вот уже два с половиной века существует понятие «Чесменская катастрофа». Сражение, растянувшееся на три дня – с 24 по 26 июня (5-7 июля по н. ст.) 1770 года, – заметным образом сказалось на всей русско-турецкой войне 1768-74 годов. Для России эта победа стала не только военной, но и дипломатической: Европа убедилась, что русский флот способен успешно действовать на мировых просторах.

За 250 с лишним лет обстоятельства битвы в Хиосском проливе и Чесменской бухте исследованы и описаны многократно. Но некоторые подробности, в том числе касающиеся участников знаменитого сражения, остаются вне поля зрения широкой публики. О них мы сегодня и поговорим.

Перепутанные корабли

Во время первой части Чесменского сражения – битвы в Хиосском проливе – русский флагман «Евстафий Плакида», на котором держал флаг недавно произведенный в этот чин адмирал Григорий Спиридов, сошелся в ближнем бою с турецким флагманом. Он носил имя «Бурдж-у Зафер», но в русской исторической литературе его долгие годы именовали «Реал Мустафа».

Такое имя фигурировало в журнале капитан-командора Самуила Грейга, который во время боя в Хиосском проливе командовал центром эскадры, и оттуда перекочевало в отечественные исследования. Правильное название стало известно много позже, когда после разысканий в архивах историки воссоздали список кораблей парусного флота Османской империи. Тогда-то и стало ясно, что «Реал-Мустафа» – это 84-пушечный линкор «Бурдж-у Зафер». На этом корабле держал свой флаг фактический командующий турецкой эскадрой Джезаирли Гази Хасан-паша. Причиной ошибки современные историки считают то, что список турецких кораблей составлялся на основе опросов как пленных турок, так и участвовавших в сражении на русской стороне греческих добровольцев.

Плохое знание турецкого сыграло с нашими моряками злую шутку: названия многих кораблей были записаны… по именам державших на них флаг командиров! Например, у Самуила Грейга в списке кораблей противника фигурирует 96-пушечный «Капитан Аллибей». В действительности это был 96-пушечный линкор «Хисн-и Бахри», а флаг на нем держал Али Бей. Такая же ошибка случилась с кораблем «Джафар-бей», который в действительности оказался 66-пушечным линкором «Зивер-и Бахри» под флагом Джафер-бея. Еще затейливей получилось со 100-пушечным, согласно запискам Грейга, линкором «Капитан-паша». Капитан-паша, он же кабудан-паша, – всего лишь титул, который носил командующий флотом Ибрагим Хосамеддин. Он съехал на берег до начала сражения, а кораблем, которому присвоили его «звание», был, судя по всему, 66-пушечный «Себк-и Бахри».

Больше – не меньше!

Уточнение списка турецких кораблей привело к тому, что сегодня подвергается сомнению и соотношение сил участников сражения. Известно, что русские силы составляли девять линкоров, три фрегата, бомбардирский корабль «Гром» и чуть меньше двух десятков малых судов, при общей численности команд около 6500 человек. Турецкие силы в русской историографии указываются так: 16 линкоров, шесть фрегатов, шесть шебек, 13 галер и 32 малых судна, всего порядка 15 000 человек. Если же следовать турецким исследованиям, то силы эскадры были заметно меньше: 10 линкоров, 6-8 вооруженных торговых судов и 11 галер с общей численностью экипажей не более 9000 человек.

Подобное разночтение современные историки объясняют двумя причинами. Первая – банальная невозможность подсчитать точное число кораблей противника и численность их экипажей после сражения. В Чесменской бухте был уничтожен весь турецкий флот, за исключением линкора «Родос» и пяти галер. Названия судов и их количество устанавливались по косвенным данным, а они явно были не всегда точными, что хорошо видно на примере ошибок с теми же названиями потопленных кораблей.

Вторая причина – традиционное для всех флотов мира стремление преувеличить силы противника и преуменьшить свои, подчеркивая собственную смелость и умения. В этом нет ничего позорного, и занимались этим всегда обе стороны любого сражения. К тому же в русском флоте того времени, как и требовал Морской устав Петра I, полагалась денежная награда за каждое потопленное судно. По итогам Чесменского сражения экипажам русских кораблей выплатили невероятные деньги — 167,5 тысячи рублей! И рассчитана эта сумма была исходя из донесений адмиралов. Обвинять их в приписках нет никаких оснований, но и исключать такую возможность тоже нельзя.

Что касается данных турецкой стороны, то и здесь весьма вероятно стремление преуменьшить собственные силы. Касается это не столько численности кораблей и количества пушек на них (хотя они существенно ниже, чем указывала русская сторона), но прежде всего численности экипажей. Турецкие историки сегодня утверждают, что на большинстве кораблей эскадры Ибрагима Хосамеддина были половинные экипажи, отчего общая их численность якобы не превышала 9000 человек. Впрочем, даже если эти сведения совершенно точны, все равно соотношение сил было не в пользу русской эскадры, а потому никак не оскорбляет одержанной победы.

Брандеры, которым не повезло…

Бой «Евстафия Плакиды» с «Бурдж-у Зафер» закончился тем, что оба корабля взлетели на воздух. После этого турецкий флот, потрясенный потерей флагмана, бросился в Чесменскую бухту под защиту береговых батарей. Русская эскадра управления не потеряла: державший флаг на «Евстафии» адмирал Спиридов вовремя сумел эвакуироваться и перейти на «Трех святителей», откуда и продолжал руководить сражением. Считается, что именно этот эпизод и натолкнул адмирала на мысль атаковать запертую в бухте как в мышеловке турецкую эскадру с помощью брандеров. Это позволяло свести к минимуму собственные потери и одновременно нанести тяжелейший урон противнику.

Под прикрытием мощного артиллерийского обстрела в ночь на 26 июня в сторону турецкой эскадры отправились четыре брандера. Ими командовали капитан-лейтенанты Роберт Дугдаль и Фома Мекензи, лейтенант Дмитрий Ильин и мичман князь Василий Гагарин. Как выяснилось позднее, турки заметили брандеры, когда те уже были на полпути к вражеским кораблям. Но совершили роковую ошибку: как признавались позднее турецкие командиры, они приняли их за… дезертиров! И потому не открывали огонь, рассчитывая взять русских моряков в плен. Для чего и выслали вперед две галеры, которые направились к шедшему первым брандеру под командованием капитан-лейтенанта Роберта Дугдаля.

Этот британский офицер поступил на службу в русский флот в 1769 году, когда балтийская эскадра заходила в Англию. Получив чин лейтенанта, был зачислен в экипаж «Евстафия Плакиды», участвовал в бою в Хиосском проливе, оказавшись в числе 58 спасшихся с линкора после взрыва. Заметив идущие к нему турецкие галеры, Дугдаль приготовил брандер к взрыву и успел поджечь пороховую дорожку, после чего перепрыгнул в ждавшую его шлюпку с матросами. Увы, героизм британца оказался бесплодным: увидев огонь на палубе чужого корабля, турки успели отвернуть, и взрыв брандера никакого ущерба им не нанес. Впрочем, это не умалило заслуг Дугдаля, и за храбрость в Чесменском сражении он был удостоен ордена Святого Георгия IV степени. На службе в русском флоте Роберт Дугдаль оставался вплоть до 1790 года, дослужившись до чина контр-адмирала.

Вторым шел брандер под командованием капитан-лейтенанта Фомы Мекензи — сына шотландца, служившего в русском флоте с середины XVIII века. В Первую Архипелагскую экспедицию он отправился на корабле «Не тронь меня», а потом был переведен на «Святослав». Хотя в представлении на награждение орденом Святого Георгия IV степени и было сказано, что Мекензи «зажег вражеский корабль», в действительности его цель загорелась от артиллерийского огня, и команда просто оставила брандер. Но храбрость и морские навыки Фомы Мекензи были бесспорны, и он еще долгое время служил в русском флоте. Прославился он, когда в чине контр-адмирала командовал первой эскадрой и инициировал строительство первых зданий в Севастополе. Память о предприимчивом шотландце в городе сохраняется и по сей день: его имя носят Мекензиевы горы, где некогда стоял адмиральский хутор.

Не достиг успеха и мичман князь Василий Гагарин — по той же причине, что и Фома Мекензи. Пока гагаринский брандер дошел до своей цели, она успела загореться сама. Однако, как и все другие участники опасного предприятия, князь Василий был удостоен ордена Святого Георгия IV степени и повышен в чине до лейтенанта. Дальнейшая его служба тоже была вполне успешной: в 1777 году он стал капитаном второго ранга, а всего через три года – первого, после чего вскоре вышел в отставку.

… и которые сделали свое дело

Успешнее других действовала команда лейтенанта Дмитрия Ильина. Ему удалось безопасно добраться до своей цели – одному из турецких линкоров, и турки, уже понимавшие, какую опасность представляют четыре небольших русских суденышка, не помешали Ильину довести до них свой брандер и намертво вцепиться абордажными крючьями. После этого офицер поджег пороховую дорожку, спрыгнул в поджидавшую его шлюпку и отошел в сторону от цели. Ему хватило смелости проделать все это, а потом дождаться, пока турецкий линкор не разгорится как следует, и лишь тогда вернуться к флоту.

Лейтенант Дмитрий Ильин стал, по сути, единственным из командиров брандеров, которому удалось полностью выполнить свою задачу, и этот подвиг командование флота и престол оценили по достоинству. Лейтенант Дмитрий Ильин не только стал кавалером ордена Святого Георгия IV степени, но и принял из рук императрицы Екатерины II бокал с ее вензелем. Эту награду Дмитрий Ильин получил в 1776 году, когда в Кронштадте на борту линкора «Ростислав» императрица давала обед для офицеров-участников Чесменского сражения.

Кроме того, именем «Лейтенант Ильин» в 1885 году был назван первый в русском флоте минный крейсер – и это была высокая честь! Когда миноносец был выведен из состава флота, героическое имя получил его наследник, эсминец типа «Новик», спущенный на воду в 1913 году и служивший родине до 1956 года (правда, уже под другими именами). А с 2000 по 2018 годы в составе Черноморского флота России служил базовый тральщик «Лейтенант Ильин».