Подписан договор о запрещении испытаний ядерного оружия на земле, в воде и в воздухе

РАЗРЯДКА

В августе 1953 г., выступая на сессии Верховного Совета СССР, Г. Маленков впервые употребил слово «разрядка» и призвал к снижению уровня военного противостояния с Западом. Хрущев, оценивая международную ситуацию как благоприятную для СССР, первоначально выступал за предоставление социалистическим странам большей самостоятельности.

После успешного испытания советской водородной бомбы в Москве резонно полагали, что дальнейшая эскалация гонки вооружений смертельно опасна для будущего планеты. Необходимо снизить уровень противостояния. Хрущев решил задать тон в этом процессе и первыми пойти навстречу Западу. В мае 1956 г. Хрущев заявил, что СССР в одностороннем порядке сокращает свои вооруженные силы сразу на 1,2 млн. чел. Всего в 1955-60 гг. армия сократилась на 3 млн. чел. Были расформированы целые соединения, ликвидированы части морской авиации, сокращен Военно-морской флот. Это, действительно облегчило бремя военных расходов, но в то же время создавало новую проблему трудоустройства уволенных военнослужащих. Многие бывшие военные считали подобное сокращение неверным шагом, ведущим к снижению обороноспособности советских войск.

Уже в 1957 г. СССР предложил ядерным державам приостановить испытания атомного оружия и взять обязательства по отказу от его применения. Эта инициатива не встретила понимания на Западе, который на тот момент считал возможным достижение победы в атомной войне с СССР: количество ядерных боеголовок, имевшихся у Советского Союза на начало 1960-х гг. было на порядок меньше чем у США. В итоге СССР был вынужден тратить огромные средства для наращивания своих ядерных запасов.

Тем не менее, после длительных раундов тяжелейших переговоров представители трех великих держав (СССР, Великобритании и США) подписали в 1963 г. Московский договор о запрещении испытаний ядерного оружия в трех сферах: в атмосфере, под водой и в космическом пространстве. Через некоторое время к нему присоединились и другие государства. Испытания атомного оружия могли проводиться только под землей.

Тем не менее, продолжение холодной войны, стремление Запада к экономическому давлению на страны социализма, постоянная политическая и идеологическая конфронтация делали неизбежными столкновения интересов СССР и стран НАТО в ключевых районах планеты.

 

«ДАЙ БОГ, ЧТОБЫ ЭТИ БОМБЫ НАМ НИКОГДА НЕ ПРИШЛОСЬ ВЗРЫВАТЬ»

Наступившее было потепление отношений между СССР и США, кульминацией которого явился визит Хрущева в Соединенные Штаты Америки в сентябре 1959 г., уже через несколько месяцев сменилось резким обострением в результате скандальной истории со шпионским полетом Ф. Пауэрса над территорией Советского Союза. Самолет-разведчик 1 мая 1960 г. был сбит под Свердловском. Как следствие, в мае 1960 г. была сорвана встреча глав правительств четырех держав в Париже. Ответный визит президента США Д. Эйзенхауэра в СССР был отменен. Разгорались страсти вокруг Кубы, где к власти пришел Ф. Кастро. Причем большим потрясением стало вторжение в районе Плайя-Хирон в апреле 1961 г. кубинских эмигрантов из США и их разгром. Клокотала разбуженная Африка, сталкивая интересы великих держав.

Но главное противостояние между СССР и США было в Европе: периодически давал о себе знать тяжелый и казавшийся неразрешимым вопрос германского мирного урегулирования, в фокусе которого был статус Западного Берлина. Безуспешно велись изнурительные переговоры о взаимном сокращении вооружений, которые сопровождались жесткими требованиями западных держав об инспекции и контроле на территориях договаривающихся сторон. Казались все более безотрадными переговоры экспертов в Женеве о запрещении ядерных испытаний, хотя в течение 1959 и 1960 гг. ядерные державы (кроме Франции) соблюдали соглашение об одностороннем добровольном отказе от испытаний этого оружия в связи с упомянутыми женевскими переговорами. Нормой стала жесткая пропагандистская риторика между СССР и США, в которой постоянными элементами были взаимные обвинения и откровенные угрозы. Наконец, главное событие того периода - 13 августа 1961 г. за одну ночь была воздвигнута печально знаменитая берлинская стена, вызвавшая на Западе бурю протестов.

Между тем Советский Союз обретал все большую уверенность в своих силах. Он первым испытал межконтинентальную баллистическую ракету и запустил спутники в околоземное пространство, осуществил пионерский прорыв человека в космос и создал могучий ядерный потенциал. СССР, обладая в то время большим престижем, особенно в странах третьего мира, не уступал давлению Запада и сам переходил к активным действиям.

Когда к концу лета 1961 г. страсти особенно накалились, события стали развиваться по своеобразной силовой логике. 31 августа 1961 г. советское правительство опубликовало заявление об отказе от добровольно принятого на себя обязательства воздерживаться от испытаний ядерного оружия и о решении возобновить эти испытания. В нем нашли отражение дух и стиль того времени. В частности, говорилось: «Советское правительство не выполнило бы своего священного долга перед народами своей страны, перед народами социалистических стран, перед всеми народами, стремящимися к мирной жизни, если бы перед лицом угроз и военных приготовлений, охвативших США и некоторые другие страны НАТО, оно не использовало бы имеющихся у него возможностей для совершенствования наиболее эффективных видов оружия, способных охладить горячие головы в столицах некоторых держав НАТО». Советское правительство не делало тайны из намечаемого супервзрыва. Напротив, оно оповестило мир о предстоящем испытании и даже (беспрецедентный случай в нашей практике!) обнародовало мощность создаваемой бомбы. Ясно, что такая «утечка информации» отвечала целям силовой политической игры: 50 млн. т тротила!

Первое упоминание о предстоящем грандиозном взрыве в СССР появилось, насколько нам известно, 8 сентября 1961 г. на страницах американской газеты «Нью Йорк таймс», которая воспроизвела слова Хрущева: «Пусть знают те, кто мечтает о новой агрессии, что у нас будет бомба, равная по мощности 100 миллионам тонн тринитротолуола, что мы уже имеем такую бомбу и нам осталось только испытать взрывное устройство для нее».

Но наши соотечественники узнали о намеченном эксперименте только 17 октября - в первый день работы XXII съезда КПСС, когда Хрущев в отчетном докладе, отступив от текста, заявил: «хочу сказать, что очень успешно идут у нас испытания и нового ядерного оружия. Скоро мы завершим эти испытания. Очевидно, в конце октября. В заключение, вероятно, взорвем водородную бомбу мощностью в 50 миллионов тонн тротила. (Аплодисменты.) Мы говорили, что имеем бомбу в 100 миллионов тонн тротила. И это верно. Но взрывать такую бомбу мы не будем, потому что если взорвем ее даже в самых отдаленных местах, то и тогда можем окна у себя выбить. (Бурные аплодисменты.) Поэтому мы пока воздержимся и не будем взрывать эту бомбу. Но, взорвав 50-миллионную бомбу, мы тем самым испытаем устройство и для взрыва 100-миллионной бомбы. Однако, как говорили прежде, дай Бог, чтобы эти бомбы нам никогда не пришлось взрывать ни над какой территорией. Это самая большая мечта нашей жизни! (Бурные аплодисменты.)»

Испытание 50-мегатонной советской водородной бомбы потрясло воображение современников. Став самым мощным за всю историю человечества рукотворным взрывом, этот эксперимент взбудоражил политических лидеров мира. Еще накануне, 24 октября 1961 г., газета «Нью-Йорк тайме» сообщила, что, по мнению Белого дома, «подобный взрыв не имеет никакой военной ценности и приведет лишь к обширному радиоактивному заражению». Двумя днями позднее эта же газета информировала читателей: «Политический комитет Генеральной ассамблеи ООН 75 голосами «за», 10 - «против», при 1 воздержавшемся призвал Советский Союз отказаться от испытания 50-мегатонной бомбы. Против голосовали советский блок и Куба, Мали воздержался».

Но дипломатический и политический прессинг уже ничего не мог изменить - «холодная война» развивалась по своим законам. Тем более что Соединенные Штаты еще в первой половине 50-х гг. без каких-либо терзаний сами провели несколько мощных термоядерных взрывов (к примеру, 1 ноября 1952 г. эксперимент «Майк» мощностью 10 мегатонн и серию экспериментов в 1954 г.: 1 марта «Браво» - 14,8 мегатонн, 27 марта «Ромео» - 11 мегатонн, 5 мая «Янки» - 13,5 мегатонн).

Последовавшие за советским сверхмощным взрывом официальные заявления только подтвердили, что запланированный руководством СССР политический эффект достигнут. Так, по свидетельству «Нью-Йорк тайме» от 31 октября, «Белый дом охарактеризовал испытание как политический шаг, направленный на разжигание страха и паники». А газета «Таймс» 1 ноября процитировала совсем не «протокольные» слова премьер-министра Японии Икеды из его телеграммы-протеста Н. С. Хрущеву: «Это испытание ввергло меня в состояние такого шока, какого никогда ранее я не испытывал».

В. Б. Адамский, Ю. Н. Смирнов. 50-мегатонный взрыв над Новой Землей. Вопросы истории естествознания и техники. 1995, №3

 

«Я ГОРЖУСЬ СВОЕЙ СОПРИЧАСТНОСТЬЮ К МОСКОВСКОМУ ДОГОВОРУ»

Перехожу к рассказу о моем участии в заключении Московского договора о запрещении испытаний в трех средах. Переговоры о запрещении ядерных испытаний велись уже на протяжении нескольких лет и зашли в тупик из-за проблемы проверки подземных испытаний. Не было никаких трудностей в отношении проверки выполнения соглашения о взрывах в атмосфере и на поверхности Земли. За неделю или две ветер разносит продукты взрыва по всему полушарию, и, собирая регулярно пробы атмосферного воздуха и пыли, скажем в США, можно с уверенностью сказать, нарушает ли СССР или другая страна соглашение о прекращении испытаний. То же относилось и к подводным и космическим испытаниям. Но совсем иначе обстояло дело с регистрацией подземных взрывов. Правда, они сопровождаются сейсмической волной. Но сразу встает вопрос, как отличить ядерный взрыв, особенно не очень большой мощности, от непрерывно происходящих подземных толчков естественного происхождения. В результате многих лет работы сотен экспертов выяснилось, что действительно - отличить можно, но для малых взрывов будет оставаться некоторая неопределенность; и еще - если какая-либо страна всерьез захочет обмануть, то она может подготовить большую подземную полость и взрывать в ней, и уж тогда ничего нельзя будет узнать (проблема БИГ ЛОХ). На эти технические трудности накладывались политические - то слегка затухающее, то вспыхивающее вновь взаимное недоверие.

Решение, однако, существовало. Еще в конце 50-х годов некоторые журналисты и политические деятели, в их числе президент США Д. Эйзенхауэр, предложили заключить частичное соглашение о прекращении испытаний, исключив из него спорный вопрос о подземных испытаниях. Советская сторона тогда, однако, уклонилась от обсуждения этого предложения (под каким-то демагогическим предлогом). Летом 1962 года сотрудник теоретического отдела Виктор Борисович Адамский напомнил мне о предложении Эйзенхауэра и высказал мысль, что сейчас, возможно, подходящее время, чтобы вновь поднять эту идею. Его слова произвели на меня очень большое впечатление, и я решил тут же поехать к Славскому.

Славский находился тогда в правительственном санатории в Барвихе. Я доехал на министерской машине до ворот санатория, отпустил водителя и по прекрасному цветущему саду прошел в тот домик, где жил Ефим Павлович. Я изложил Славскому идею частичного запрещения, не упоминая ни Эйзенхауэра, ни Адамского; я сказал только, что это - выход из тупика, в который зашли Женевские переговоры, выход, который может быть очень своевременным политически. Если с таким предложением выступим мы, то почти наверняка США за это ухватятся. Славский слушал очень внимательно и сочувственно. В конце беседы он сказал:

- Здесь сейчас Малик (заместитель министра иностранных дел). Я поговорю с ним сегодня же и передам ему вашу идею. Решать, конечно, будет «сам» (т. е. Н.С. Хрущев)…

Как известно, СССР предложил США заключить Договор о запрещении испытаний в трех средах (в атмосфере, под водой и в космосе). Кеннеди приветствовал эту инициативу Хрущева, и вскоре Договор был подписан в Москве (и стал известен под названием Московского договора); он сразу был открыт для подписания другими государствами. Не присоединились к Договору Франция и КНР. Производимые этими двумя странами воздушные испытания за прошедшие с тех пор годы принесли немало вреда (многие сотни тысяч жертв). Сейчас Франция не производит воздушных испытаний. В Китае была развернута кампания против Московского договора как «обмана народов». Это была одна из линий размежевания с Мао, быть может одновременно одна из целей Договора в плане «большой политики». Я считаю, что Московский договор имеет историческое значение. Он сохранил сотни тысяч, а возможно, миллионы человеческих жизней - тех, кто неизбежно погиб бы при продолжении испытаний в атмосфере, под водой и в космосе. Но, быть может, еще важней, что это - шаг к уменьшению опасности мировой термоядерной войны. Я горжусь своей сопричастностью к Московскому договору.